В магазине тем временем началась глухая возня, как будто передвигали мебель. Потом все стихло, И тут Эрика с ужасом услышала приближающиеся к ней голоса. Она поспешила забраться в щель между стеной и самым дальним шкафом и закрыла глаза руками. Убийцы уже входили в комнату. Арабская речь зазвучала прямо напротив скрывавшего ее шкафа. Она ясно ощущала присутствие этих людей, слышала каждое их движение, затем грузное падение чего-то тяжелого и приглушенное чертыхание. Вслед за этим шаги начали удаляться, и вскоре Эрика с облегчением услышала знакомый треск бусинок. Она медленно повернула голову и выбралась из-за шкафа. Комната была пуста. Изваяние фараона Сети I исчезло!
Шум вновь застучавших бусин у входа окатил ее новым приступом ужаса, ознобом пробежавшего по спине. Эрика опять втиснулась в глухое пространство между стеной и шкафом и услышала, как зашелестела раздвигаемая портьера. Послышался легкий шорох, затем — приближающиеся к ней шаги. Все ближе и ближе.
Чья-то сильная рука железной хваткой взяла Эрику за левое запястье и решительно выволокла ее из спасительного уголка на середину комнаты.
Резкий сигнал электрического будильника безжалостно вонзился в уши Ричарда Харви. Стукнув раздраженно рукой по будильнику, он тут же чертыхнулся. Рядом с будильником стояла фотография Эрики, сделанная во время лыжной прогулки. Вместо того чтобы улыбаться, как все нормальные люди, когда их снимают, она смотрела в объектив с гримасой на лице, капризно надув нижнюю губку. Ричард приподнялся на кровати и, разрушая чары, повернул фото к стене. Ну как это могло случиться, чтобы такая смазливенькая девчонка втрескалась не в такого же смазливого парня, а в целую цивилизацию, умершую три тысячи лет назад?
Нет, это невозможно — прошло только два дня после ее отъезда, а он уже измаялся как школьник. Что с ним будет в оставшиеся четыре недели?
Ричард поднялся и направился в ванную. Или своих тридцати четырех он выглядел очень и очень неплохо. Занимаясь частной практикой, Ричард всегда находил время для увлекательных баталий на теннисном корте. В пользу подобной склонности красноречиво свидетельствовало его высокое, поджарое тело с хорошо развитой мускулатурой.
Из ванной комнаты он перебрался в кухню и, поставив на огонь чайник, налил себе стакан сока.
„Египет. Это все равно, что улететь на Луну, — обреченно думал Ричард. — Какого черта ей там надо, в Египте?“
День обещал быть ужасным. Тем не менее, думать о чем-либо, кроме Эрики, он не мог. В конце концов, совершенно измучившись, Ричард решил позвонить в Толедо, где жила ее мать — с ней, слава Богу, у него были прекрасные отношения. Часы показывали восемь тридцать, и он знал, что еще застанет ее дома.
— От Эрики еще ничего нет?
— Господи, Ричард, она только уехала.
— Знаю. Но мне что-то неспокойно. Никак не мог понять, что произошло. Все было просто чудесно до тех пор, пока мы не заговорили о браке.
— Да уж, лучше бы вам начать этот разговор годик назад.
— Не мог я этого сделать годик назад. Только-только начал практиковать.
— Преспокойно мог. Тебе просто не очень хотелось. А если теперь на душе кошки скребут, так не надо было отпускать ее в Египет.
— Я пробовал.
— Если бы пробовал, дорогой Ричард, она бы сейчас сидела у тебя на коленях.
— Да нет, Дженис, я действительно пытался ее остановить. Я сказал, что, если она уедет, наши отношения могут измениться.
— И что она?
— Ответила, что ей очень жаль, но поездка все равно состоится.
— Это всего лишь поза. Ричард. Со временем все утрясется. А тебе необходимо отвлечься.
— Конечно, конечно, Дженис, я знаю, по крайней мере надеюсь. Если от нее что-нибудь будет, сообщите мне.
Ричард положил трубку, ясно отдавая себе отчет в том, что от разговора легче не стало. Он тут же набрал номер отдела международной связи и выяснил, можно ли переговорить с Каиром. Мысль об Эрике, наслаждающейся в Египте своими прихотями, привела его в бешенство. Однако, злись — не злись, делать нечего.
