— Скажите, Эрика, — произнес Абдула, прихлебывая чаи из стакана. — Почему вы решили стать египтологом?
— Мне просто нравится это занятие. В детстве, когда я ездила с родителями в Нью-Йорк, единственное, что мне запомнилось, — это увиденная в музее „Метрополитен“ мумия. А позже, когда я училась в колледже, довелось прослушать курс древней истории. Я просто упивалась лекциями по культуре ушедших цивилизаций.
— Странно, — перебил ее Абдула. — Для меня, например, такое занятие чуть получше, чем гнуть спину где-нибудь на огороде. Но для вас… Что ж, раз вы счастливы, значит, такая работа вам подходит. Сколько же вам лет, радость моя?
— Двадцать восемь.
— А ваш муж, где он сейчас?
— Я еще не замужем.
Наблюдая за тем, как Абдула потягивает свои чай, Эрика думала о счастливой случайности, позволившей ей встретить этого милого старикана, и о том, что она будет часто вспоминать часы, проведенные в прохладном магазинчике с цветастыми коврами.
Абдула неожиданно поднялся и сдернул покрывало с одной из укутанных фигур высоток в два метра.
Посмотрев на нее, Эрика глухо вскрикнула и устремилась к изваянию. Лицо было выполнено из кованого золота и напоминало маску Тутанхамона, однако отличалось более искусной резьбой.
— Это фараон Сети I, — заявил Абдула и, бросив укрывавшее фараона тряпье на пол, вернулся к столику.
— Эта статуя — самая прекрасная из всех виденных мною, — прошептала Эрика, пристально вглядываясь в холодный, безжизненный лик. Глаза были сделаны из белого гипса с зелеными зрачками полевого шпата. Брови — из полупрозрачного сердолика. Традиционный древнеегипетский головной убор был, разумеется, целиком из золота, местами украшенного вкраплениями лазурита. На шее крепилось роскошно исполненное нагрудное украшение в форме ястреба, символизирующее богиню Нехбет: золотое ожерелье было испещрено лазуритом, бирюзой и яшмой, а глаза и клюв мерцали обсидианом. На поясе фараона в золотых ножнах висел кинжал с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью. Левая рука простиралась вперед, удерживая на весу жезл, также украшенный драгоценностями.
— О, Абдула! Это так чудесно, у меня просто нет слов! — Эрика вновь оказалась лицом к лицу с фараоном и именно в это мгновение впервые увидела иероглифы, вырезанные у основания статуи. В рамочке, именуемой специалистами „картуш“, было начертано имя Сети I. Чуть ниже она обнаружила еще один картуш, и в нем было указано совершенно другое имя. Решив, что это — второе имя фараона Сети, Эрика принялась расшифровывать иероглифы. К ее изумлению, они гласили: „Тутанхамон“. Сети I являлся чрезвычайно значительной и могущественной фигурой в египетской истории, в отличие от Тутанхамона, фараона-мальчика, оставившего но себе память как о слабом, недолговечном правителе. К тому же их правления разделяло никак не менее пятидесяти лет. Да и общих родственников у них быть не могло: фараоны происходили из разных династий. Но иероглифы откровенно провозглашали и то, и другое имя.
Резкий звук застучавших бусин у входа в магазин вынудил Абдулу быстро подняться на ноги.
— Извините. Эрика, но у меня имеются веские основания соблюдать осторожность. Позвольте только взглянуть на покупателей, и я тут же вернусь.
Абдула, прошаркав к выходу, чуть раздвинул портьеру и осторожно выглянул наружу.
Из комнаты доносились тихие голоса, но вдруг Эрика уловила отчетливую перемену в интонациях приглушенного разговора. Вслед за этим раздался звон бьющегося стекла и сдавленный, мгновенно оборвавшийся крик. Эрику охватил панический страх. Стараясь двигаться бесшумно, она приблизилась к занавесу. Сначала Эрика увидела спину какого-то араба в затасканной, грязной галабии, стоявшего в дверном проеме у входа в магазин, а переведя взгляд чуть левее, зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. На приливке, спиной вниз, лежал Абдула, удерживаемый сзади еще одним арабом в рваной галабии.
Третий, одетый в чистый полосатый халат и белый тюрбан, нависал над Абдулой и размахивал варварски изогнутой поблескивающей саблей. Безжалостная рука откинула голову Абдулы назад, и отточенный клинок вонзился ему в кадык. Из перерезанного горла вырвался булькающий вздох, и, заливая все вокруг, ярким ручьем хлынула кровь.
