Девочка весело танцевала в нескольких метрах от крыльца.
– И-и-и-и-и-и-и-и! – снова завизжала она, и ее голос мощно и звонко разнесся по горам.
Боб увидел, что он находится на гребне хребта, подковой огибающего долину с трех сторон.
Он увидел горящие в доме огни, прямоугольник теплого света, льющегося на снег из открытой двери, а потом на крыльце произошло еще какое-то движение и кто-то подошёл к лестнице.
Он увидел свою жену: Джулия стояла на верхней ступеньке, запахнув наброшенную на плечи меховую куртку. Ники кинула в нее снежок, она резким движением увернулась, куртка на мгновение распахнулась, соскользнула с плеча, и стал заметен белый гипс на ее левой руке.
Боб повернулся и вытянулся на снегу, слегка раскинув ноги, упершись локтями в землю, выгнув туловище и стараясь сдержать отчаянное сердцебиение.
«Снайпер. Ищи снайпера».
* * *
Это была она. Она увернулась от снежка, куртка соскользнула с плеча, и она тут же снова запахнулась. Но было ясно видно, что ее левая рука до плеча закована в гипс.
«Да. Пора».
Соларатов пошевелился, исправляя положение тела. Он не спешил. Какой смысл в спешке?
В мире не было ничего, кроме женщины, стоявшей на крыльце в накинутой на плечи куртке.
Пятьсот пятьдесят семь метров.
Взять на две точки ниже горизонтальной черты, то есть на две точки выше, чтобы компенсировать снижение пули во время ее дальнего полета и под влиянием тонких эффектов гравитации, обычных при нисходящей траектории стрельбы.
Сосредоточиться.
«Это всего лишь очередная легкая добыча, – думал он, – в мире, полном легкой добычи».
Он наполовину выдохнул и задержал дыхание. Его тело было неподвижным, как памятник. Adductor magnus напряжен. Миллиметровые точки не двигались: они лежали на ее груди, как неминуемая смерть. Винтовка была покорной любовницей, такой смирной и послушной. Все мысли покинули его сознание.
Между ним и концом войны стоял только спусковой механизм. Спусковой крючок был отрегулирован на усилие в два килограмма, и полтора килограмма уже давили на него.
* * *
Боб быстро, но внимательно осмотрел горный хребет, уходивший, изгибаясь, вдаль от него, так как знал, что человек, которого он ищет, расположится на востоке, чтобы оставить солнце у себя за спиной. Прицел был десятикратный, при таком увеличении поле зрения оказывалось довольно маленьким. Господи, почему у него нет бинокля? С биноклем...
Вот он.
Не он сам, не человек, а ствол винтовки, черная черточка на белом снегу возле большого валуна. Винтовка была совершенно неподвижной и опиралась на сильную, должным образом изогнутую руку. Боб знал, что Соларатов, устроившийся с подветренной стороны камня, сейчас делает последние поправки, доводя сосредоточенность до высочайшего уровня.
Дальний выстрел. О, какой же дальний выстрел!
Боб замер, изготавливаясь и молясь про себя, так как знал, что тот человек уже готов стрелять.
Дистанция была около тысячи метров. С винтовкой, которую он не только ни разу не пристреливал, но даже и не знал, как ведет себя спусковой механизм.
Но у него оставалось не больше секунды, и он поймал в перекрестье ствол винтовки, а потом взял выше, интуитивно оценивая расстояние.
Верно ли? Не ошибся ли он?
«Вот дерьмо», – подумал он.
«Пора на охоту», – сказал он себе и выстрелил.
Все тело Бонсона сотрясалось от мощного прилива обжигающего разочарования. А-ах! Тьфу! У-ух! Вот так и происходят все эти пресловутые удары: маленькая неполадка в мозгу – и не успеешь глазом моргнуть, как тебе кранты! Он чувствовал, что давление у него подскочило до опасного предела. Ему очень хотелось ударить, а еще лучше убить кого-нибудь. Его мышцы напряглись, как камень, перед глазами висела красная пелена, а зубы были крепко стиснуты.
Он снова проговорил в микрофон:
– "Боб-один", «Боб-один», это «Боб-контроль», ответьте, черт бы вас побрал, ответьте!
– Его нет, сэр, – сказал техник-сержант, находившийся вместе с ним в радиоотсеке. – Мы его потеряли.
«Если только этот чертов ковбой не затеял свою собственную игру», – подумал Бонсон.
– Ладно, соедините меня с большей сетью.
Сержант что-то покрутил на пульте рации и перешел на новую частоту.
