И мир хороший они заключили,
Русских обрадовавший.
Как только мир установили,
Магистр и его свита
Вновь на корабль (schiffe) поднялись.
О мире магистр сообщил
Всем воинам (mannen) своим.
Тотчас коней они оседлали
И домой поскакали.
Так, закончился этот поход»
[757].
Данные ЛРХ подтверждаются свидетельством новгородской летописи о том, что мир был заключен «через реку». Выразительным также является использованный в ЛРХ оборот «er was an des kuniges stat», который, применительно к Юрию Андреевичу, В. И. Матузова и Е. Л. Назарова перевели как «послан он был от короля»[758]. Это выражение очень напоминает современное немецкое «an meiner Statt» — «вместо меня», что соответствует распространенному летописному «в себе место»: например, «посла Ярославъ в себе место Святъслава с полкы»[759]. Судя по всему, этот акцент был призван в ЛРХ подчеркнуть, что Юрий был, прежде всего, полномочным представителем по заключению мира, а не предводителем грозного русского воинства. Автор ЛРХ специально уделил много внимания описанию процедуры заключения мира: просьбу о мире к магистру отправил именно Юрий, именно русская сторона была инициатором. Такая акцентировка становится понятной, если вспомнить, что ЛРХ была написана в начале 90-х гг. XIII в., когда мир, заключенный под стенами Пскова, еще действовал и выглядел нерушимым гарантом спокойствия на восточной границе Ливонии и западной границе Руси.
* * *
Позднейшие события, однако, показывают, что мир, заключенный между магистром Отто и князем Юрием Андреевичем, не воспринимался сторонами как что-то окончательное. Оказывается, это было только начало пути. Последующие годы будут изобиловать указаниями на интенсивный переговорный процесс, в ходе которого интересы торговых корпораций плотно переплетались с военными и политическими усилиями государственных администраций.
Печать комтура Ашерадена, 1271 г. (Goetze, 1854. Taf. III, № 13)
§ 4. Русско-немецкие переговоры и мирные соглашения 1268–1269 гг
Еще до начала псковской осады 30 мая 1268 г. вице-магистр Конрад фон Мандерн написал горожанам Любека письмо с просьбой воздержаться от торговли с русскими:
«... желаем довести до сведения всех живущих ныне и потомков, что мы через послов светлейшего короля Дании к господину Фридриху, епископу Карельскому и призванному к исполнению обязанностей епископа Дорпатского (domino Friderico episcopo Cariliensi, ac postulato Darbetensi), с полного согласия всех господ земли Ливонской, почтительно просим славных мужей, горожан любекских и всех купцов, чтобы врагам веры, а именно русским из Новгорода (Rutenis de Nogardia), в этом году не поставляли товаров своих»[760].
Вскоре — вероятно, летом 1268 г. — с такой же просьбой к горожанам и купцам Любека повторно обратился лично ливонский магистр Отто фон Лютерберг[761]. В своем послании он упомянул недавнюю победу под стенами Пскова и даже сообщил о разрушении этого города:
«Доводим до сведения вашей общины, что ради возвеличивания славы Господа и распространения христианства город, называемый Псковом, бывший утешением и убежищем лицемеров, якобы исповедовавших христианство, по провидению Божьему мы разрушили до основания. Когда же у замка мы объединились для штурма, некоторые новгородцы, не пошедшие на помощь своим, движимые неизменным желанием примириться во имя Единородного, предложили возобновить мир»[762].
В этом письме магистр показательно противоречит фактам из ЛРХ, апологетическому для ливонского рыцарства сочинения. Во-первых, говорится, что псковский посад сожгли немцы. Согласно автору ЛРХ, для которого было не свойственно преуменьшать удаль орденских братьев, посад сожгли сами русские[763]. Во-вторых, сообщается, что орденское войско готовилось к штурму, когда прибыли русские послы с просьбой о мире. По ЛРХ и по НПЛ мир был заключен «через реку», то есть после того, как немцы ушли от псковской цитадели и переправились на западный берег Великой[764]. Откровенная ложь, оказывается, была свойственна и рыцарям «воинства Христова».
Кроме того, на первый взгляд в письме магистра содержится и внутреннее противоречие. С одной стороны, сообщается о заключении мира «на тех же условиях, что и во времена магистра Волквина и епископа Альберта», а с другой — высказывается просьба прислать послов «для утверждения мира». В чем же разница? Или магистр не был уполномочен от Любека заключать мир? Или «мир» как отсутствие войны не совпадал с «миром» как торговым договором? И откуда связь между этими «мирами»?