Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2 - страница 73
Первый удар немцев «великой свиньей» не произвел на русскую армию сокрушительного эффекта. Во-первых, численность ее явно была великовата для быстрого успеха немцев. А во-вторых, дезорганизующе подействовала фланговая атака князя Дмитрия. Указание ЛРХ о «русских двумя колоннами наступавших» говорит, скорее всего, что против немецкого центра действовало два полка русских (по предположению В. Т. Пашуто, новгородцы и псковичи)[664]: это и естественно, так как немцы разделили войска на три части, а русские — на четыре. Сама битва носила традиционный рукопашный характер. О лучниках, как в Ледовом побоище, ни один из источников не упоминает. Противники сходили и расходились.
Количество воинов было столь велико, что затруднительно было определить ход событий даже находящемуся в сражении. В какой-то момент с поля бежала часть новгородцев и княжеская дружина Юрия Андреевича:
«а Юрьи князь вда плечи, или переветъ былъ в немь, то бог весть»[665].
В. Т. Пашуто считал, что были разгромлены те «две колонны» русских (новгородцев и псковичей), о которых упоминается в ЛРХ[666]. Однако оставшиеся сумели обратить в бегство, вероятно, правый фланг противника — датчан. Но когда одни новгородцы гнали датчан к Раковору, центр немецкой армии еще не был разбит. Вернувшись после погони, новгородцы обнаружили, что против них опять построилась «великая свинья» и ударила на обоз. Подоспев, новгородцы успели отогнать немцев, но не стали их преследовать, и битва затихла с наступлением темноты:
«Бывшю во великому тому снятию и добрымъ мужемъ главами своими покывающе за святую Софью, милосердыи господь посла милость свою въскоре, не хотя смерти грешнику до конца, кажа нас и пакы милуя, отврати ярость свою от нас, и призре милосерднымь си окомь: силою креста честнаго и помощью святыя Софья, молитвами святыя владычица нашея Богородица приснодевица Мария и всех святыхъ, пособи богъ князю Дмитрию и новгородцемъ, месяца ферваря 18, на память святого отца Лва, в суботу сыропустную; и гониша ихъ, бьюче, и до города, въ 3 пути, на семи верстъ, якоже не мочи ни коневи ступити трупиемь.
И тако въспятишася от города, и узреша иныи полчищь свинью великую, которая бяше вразилася въ возникы новгородьскые; и хотеша новгородци на нихъ ударити, но инии рекоша: «уже есть велми к ночи, еда како смятемся и побиемся сами»; и тако сташа близъ противу собе, ожидающе света»[667].
18 февраля световой день в этих широтах длится 9 часов, и солнце заходит около 6 часов вечера. Раковорская битва закончилась примерно в это время[668].
Результаты сражения, как мы помним, воспринимались современниками различно. В ЛРХ говорится о ливонской победе и бегстве русских. Однако затем сообщается о походе магистра к Пскову ради отмщения за бой у Раковора: надо полагать, если бы состоялась победа, то отмщения не потребовалось бы. В новгородской летописи акцентируется внимание на то, что после сражения русские полки еще три дня стояли на поле, подчеркивая свое превосходство:
«Они же [немцы] оканьнии крестопреступници, не дождавъше света, побегоша. Новгородци же стояша на костехъ 3 дни, и приехаша в Новъгородъ, привезоша братию свою избьеныхъ, и положиша посадника Михаила у святои Софьи. Буди, господи боже милостивыи человеколюбче, въ ономь веце стати со всеми угодившими ти от века, иже кровь свою прольяша за святую Софью, животъ свои отдавше честно»[669].
Потери сторон были столь значительны, что не позволили ни немцам продолжить бой, ни русским продолжить поход[670]. ЛРХ почти ничего не сообщает о гибели ливонцев. Легкий намек содержится только в благодарности «восьмидесяти мужам» (эстонским ополченцам), которые выступили в поддержку немцев во время фланговой атаки князя Дмитрия
