Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2 - страница 61

И такое соглашение было действительно подписано. Сохранилось два его варианта — на нижненемецком и латинском языках[530]. В немецком тексте имеются имена послов, подписавших договор: Генрих Вулленпуд из Любека, Людольф Добрисике и Якоб Куринге с Готланда (Henrike W[u]llenpunde van Lubeke, mit Ludolve Dobriciken unde Jacobe Curinge)[531]. Этих же послов, как вернувшихся после подписания мира с русскими, упоминает и магистр Отто в послании от 01 апреля 1269 г.: Henricus Wullenpunt et Ludolfus et Iacobus[532]. Таким образом, вполне уверенно можно сказать, что во всех указанных документах говорится про события псковской осады в июне 1268 г. и подписание торговых соглашений зимой 1268/1269 гг.

Самое краткое известие о Раковорском походе и битве содержится в Суздальской летописи:

«Дмитрий Александровичь и инех князеи с нимъ Ярославъ Ярославичь посла с Новъгородци на Немци и много избиша Новогородцевъ добрых мужии и пособи Богъ князю Дмитрею Александровичю»[533].

Здесь фактически констатируется успех кампании, большие потери новгородцев, названы глава похода (Дмитрий Александрович) и основной организатор (великий князь Ярослав Ярославич). Видно, что для Северо-Востока, где, конечно, осознавали значимость этого события, оно являлось важным, но не из ряда вон выходящим. Таким происшествиям, как борьба за Киев или Липицкая битва, посвящено в разы больше места. Симеоновская летопись добавляет к цитированному тексту только несколько фраз:

«... и поможе Богъ Дмитрию, овехъ изби, а другыя изыма, и ту убиша много множество Новогородецъ; Дмитрии же воротися съ множествомъ полона въ свояси»[534].

Тверская летописи сообщает также, что Дмитрий Александрович отправился «на Немци» «ис Переяславля», когда к походу были привлечены и полки других городов[535]. У суздальского автора взгляд на события был обусловлен географической удаленностью предмета и не большим значением кампании для Северо-Востока — ведь в походе даже не участвовал великий князь. Масштаб произошедшего ощущается только при обращении к новгородским и псковским источникам.

Немногие летописи упоминают, что Раковорскому походу в январе 1268 г. предшествовал Раковорский поход Юрия Андреевича «за Нарву» осенью 1267 г. Это отмечено в НПЛ, а также некоторые летописи сохранили краткие смысловые связки:

«Князь Юрьи с Новгородци воева Занаровье. Послаша Новгородци по князя Дмитреа Александровича, с полкы его зовуще в Новъгородъ ис Переяславля, и по Ярослава Ярославича; и Ярослав же посла в себе место сына Святослава с полки»[536].

Во всех известиях о походе выделяется роль Дмитрия Александровича[537], хотя зимой 1268 г. он был всего лишь переяславским удельным князем. Великим князем Владимирским был его дядя Ярослав, а наместником в Новгороде — двоюродный брат Юрий Андреевич. Однако даже псковская ПоД называет его главой похода[538]. Приоритет княжича тем более удивителен, что всего несколько лет назад (в конце 1263 г.) он был изгнан из Новгорода. Теперь же горожане — совет при посаднике — сами его позвали:

«Того же лета сдумавше новгородци с посадникомь Михаиломь, призваша князя Дмитрия Александровича ис Переяславля с полкы, а по Ярослава послове послаша; и посла Ярославъ в себе место Святъслава с полкы. И изысканы мастеры порочные, и начаша чинити порокы въ владычни дворе»[539].

Софийская 1-я летопись представляет дело так, что Дмитрий предстает не только главой, но главным организатором кампании: «Того же лета князь великий Дмитрий Александровичу сдумавъ съ Новгородци, и посла по князя по Ярослава.»[540]

При такой необычности выбора предводителя можно допустить, что в этом также проявилось стремление новгородцев к обособленности от великокняжеской политики. А возможно, цель заключалась в придании большего масштаба предприятию: великий князь Ярослав в любом случае должен был присоединиться к походу, дабы не потерять лицо. Великокняжеский наместник Юрий Андреевич провалил нападение на Виронию, и теперь Ярославу надо было восстанавливать авторитет. Выбор Дмитрия, очевидно, был связан с признанием неспособности князя Юрия возглавить успешное дело.