Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2 - страница 39
Второй раз летопись упоминает некоего «Ростислава Смоленского», который весной 1240 г. захватил ненадолго Киев после ухода оттуда Михаила Черниговского[339]. А. А. Горский считает, что этот Ростислав был в Киеве ставленником великого владимирского князя Ярослава Всеволодовича[340]. Однако Киев он занимал недолго и был вскоре изгнан оттуда Даниилом Галицким, также союзником Ярослава. А чуть ранее сам Ярослав Всеволодович ходил к Смоленску, выгнал оттуда литовцев и посадил князем Всеволода, вероятно, Мстиславича[341]. Все это затрудняет понимание роли и политических связей этого Ростислава. Тем более затруднительно оценить деятельность его предполагаемого сына Константина, нигде в летописи не упомянутого по отчеству.
Недавно происхождение зятя Александра Невского Константина из смоленской династии попытался обосновать А. В. Кузьмин. Исследователь основывался на том, что поздний Холмогорский летописец (XVII в.) называет зятя Александра «Константин Борисович»[342]. Одновременно Кузьмин допускает, что крестильным именем Ростислава Мстиславича было Борис, как и его отца Мстислава Романовича (ум. 1223), то есть Ростислав Мстиславич был Борисом Борисовичем, также как и его отец[343]. Именно этот Ростислав, как считает Кузьмин, захватил Киев в 1240 г., и он же очень подходит на роль отца Константина, зятя Александра Невского[344]. В дополнение к этим наблюдениям исследователь привлек данные родословцев XVI–XVII в., согласно которым у смоленского князя Ростислава Мстиславича действительно был сын Константин[345].
Следует признать, что версия Кузьмина неплохо разработана, но основана на серии заметных допущений. Прежде всего, смущает обилие имени Борис. Затем вызывает опасения связь «Ростислава Смоленского», упомянутого в 1240 г., с Мстиславом Романовичем, погибшим на Калке. Все же обычно его роднят с Мстиславом (Федором) Давыдовичем (ум. 1230)[346]. Ведь и Федора Ростиславича Черного, летописание которого, по некоторым предположениям, отразилось в Холмогорском летописце, связывают именно с этой династией, в которой наследовалось имя Федор, а не Борис. Кроме того, после 1240 г. мы практически не имеем сведений о ситуации в Смоленске и Полоцке. В 1245 г. в районе Витебска и Торопца воевал с литовцами Александр Ярославич[347]. Полоцк уже контролировала Литва. В начале 1250-х Миндовг еще шлет воинов под Смоленск, но потом литовцы становятся хозяевами и там[348]. Сторонники производить зятя Александра из смоленской династии, надо полагать, считают, что тем самым князь закреплял свои претензии на земли Западной Руси. Ведь и сам он был женат на дочери полоцкого князя (1239 г.), а теперь утверждал свой приоритет и в Смоленске. Дочь брачного возраста могла появиться у Александра не ранее середины 1250-х, что совпадает с периодом наиболее ожесточенной борьбы с Литвой. Союзники князю были тогда действительно нужны. Однако мы не располагаем ровным счетом никакими указаниями на помощь ему со стороны Смоленска или представителей местной династии. Этот город и эти князья вообще исчезают из летописи после монгольского нашествия[349].
Существует и вторая версия происхождения зятя Александра Невского Константина. Предполагается, что он был полоцким князем. В отличие от предыдущего варианта, некий полоцкий князь Константин действительно упоминается источниками. Древнейший полоцкий документ — Договорная грамота литовского князя Герденя с ливонским магистром (Конрадом фон Мандерном) и городами Ригой, Полоцком, Витебском — в начальной части сообщает:
«Княз(ь) Гердень кланяетьс(я) всем темь, кто видить сую грамот(у), тие люд(и), што ныне живи суть, а темь, кто напосле приидуть, темь ведомо буди, какъ миръ есмы створил(и) промежи местеря и с ратьманы рижьскыми, и с полочаны и видьбляны тако, како грамот(а) написано, тако имъ надо всею землею отступит(и), што есть Лотыгольская земля, какъ не въступатися на тую землю, што княз(ь) Костянтинъ дал местерю съ своею брат(ь)ею, съ своею грамот(ои) и съ печатью, како боле того на ту землю не поискывати»
