поставляет также некоторый элемент неприличия
или, попросту говоря, чуточку вульгарные удо
вольствия, этакую шантрапистую закваску, необ
ходимую для всякого порядочного города. В
1 7 0 0 году отец и сын знатного происхождения
убиты в гостинице, виновные повешены, жертв
отпевают в Сен-Васте, и Никола Бисваль аккурат
но заносит в записную книжку три ливра, полу
ченные им за хоругвь и покров на гроб при
похоронах по первому разряду, этот сбор позво
лял казначею отчасти возмещать свои расходы по
финансированию общественной казны.
Именно тогда некоторые из этих господ удли
няют свои имена, и словно по случайности второе
имя — почти всегда французское. Кленверки ста-
80
новятся Кленверками де Креанкур благодаря ма
ленькому виконтату, находящемуся в ведении
кассельского суда. Бисвали той ветви, от которой
происхожу я, называются теперь Бисваль де Бри-
ард. Барты именуются впредь Барт де Невиль.
Французский является языком культуры и свиде
тельствует об определенном социальном положе
нии, пользоваться им стали задолго до завоевания
страны Людовиком XIV. Переписка между Байё-
лем и нидерландской регентшей в XVI веке почти
всегда велась именно на этом языке. Но в
XVIII веке в нотариальных актах, дневниках, ве
дущихся главой семьи, надгробных надписях цар
ствует фламандский. Камеры Риторов, даже в
бельгийских провинциях повсюду находящиеся в
упадке, вызывают подозрение у французских вла
стей, которые не без основания считают, что в
них сохраняют верность прежним господам, но,
вероятно, на обоих языках рифмуют столько же
дурных стишков, как и прежде. В брачных дого
ворах и описях имущества перечисляются сереб
ряные блюда и кропильницы, золотые кресты и
бриллианты, о книгах в них не упоминается, одна
ко толстые тома на французском, латыни и р е ж е
на голландском то здесь, то там выстраивают в
ряд свои тисненые с позолотой сафьяновые пере
плеты. Экслибрис Никола Бисваля украшен его
гербом, считавшимся незаконным, что не мешает
преспокойно выставлять его напоказ. Мишель До-
насьен де Креанкур заказывает себе экслибрис в
Париже, вокруг герба кудрявятся нимбом купидо
ны в стиле рококо.
81
6-1868
Наиболее старые фамильные портреты также
датируются временем присоединения к Франции.
Все, относящиеся к предыдущей эпохе, за двумя-
тремя исключениями, видимо, погибли в фейер
верках войны. О мужчинах речь у ж е шла или
пойдет в соответствующих местах, здесь же уме
стно вспомнить о некоторых женщинах. Констанция
де Бан, одна из моих прапрабабок, поддерживает
красивыми руками облако муслина, едва прикры
вающего ее полную грудь; лицо, скорее некраси
вое, у ж е не очень молодое, с живыми глазами и
большим смеющимся ртом, своеобразно и горде
ливо. Я представляю себе гостеприимную хозяйку
дома, которая пьет и ест наравне с гостями, ни в
чем им не уступая, смеется их рискованным шут
кам, но при этом Даниэль Альбер Андриансен, ее
муж, может не опасаться мимолетных капризов
этой порядочной женщины. Изабелла дю Шамбж,
дальняя родственница, одета Гебой *; голубая бар
хотка а-ла Натье * украшает ее прелестную, слегка
потемневшую шею. Большой позолоченный кув
шин, который она держит в руке, относится к из
любленным аксессуарам фламандской живописи
после Рубенса, будь то пиршество на Олимпе, как
в данном случае, брак в Кане галилейской или се
мейный праздник. Изабелла де ла Бас-Булонь но
сит имя, которое Мольер мог бы запросто дать
одной из своих провинциальных маркиз, но она,
отделенная от нас пятью поколениями, чарует,
почти тревожит своей красотой. Ее портрет —
воспоминание не то о костюмированном бале, не
то о сельском празднике: она держит на коленях
82
лук и колчан, напоминающие об Амуре, но от ее
безразличия и бледности веет лунным холодом.
Тоненькая, она держится прямо в придворном
платье времен Людовика XV и больше похожа на
нимф Приматиччо *, чем на изнеженные создания
«Отплытия на остров Киферу» *: несколько старо
модная манера провинциального художника уда
ляет ее от нас во времени. Что скрывает это лицо,
какие образы запечатлелись в больших светлых,
чуть косящих глазах? Не будем пытаться угадать.
Нам известно только, что она вышла замуж за
