Бисваля де Бриарда и умерла в возрасте сорока
шести лет.
* * *
Семейное предание гласит, что мой предок
Ясент де Гёс и его жена Каролина д'Айи завещали
похоронить себя рядом с алтарем в ипрском собо
ре, причем как можно ближе к центральной плите,
на ней стоит только дата, и указывает она могилу
епископа Янсена или Янсения. Таким образом, со
храняя анонимность, удалось не нарушить запреты
Рима и выразить уважение к высокочтимому пре
лату. Действительно, люди в своем тщеславии всег
да считали центральную часть нефа самым
почетным местом для гниения: Ясент де Гёс, пожа
луй, этим только и руководствовался. Следует за
метить, что в этом крае образованием юношей
занимались только иезуиты: их ученики, за исклю
чением нескольких сумасбродов, не слишком-то
увлекались янсенизмом *. От драмы изгнания до
83
6*
мрачного фарса с излечением страдающих кон
вульсиями посмертная судьба епископа Ипрского
связана главным образом с Парижем, хотя громы и
молнии против него мечут из Рима. Тем не менее в
глазах набожных фландрских и других христиан
янсенисты с их суровостью, с презрением к свое
му веку, с полным, почти агрессивным неприятием
компромиссов являлись живым воплощением пре
следуемого христианства героических времен его
истории. В секретном письме, посланном из Брюс
селя Ж а н у Расину, Антуан Арно * рекомендует по
эту, а точнее, королевскому историографу, другого
моего предка, на сей раз по материнской линии,
Луи де Картье, «истинного христианина», опасав
шегося, как бы его красивый особняк в Льеже и
загородный дом возле Ахена не разграбили фран
цузские солдаты. Словечко, брошенное Расином
маршалу Люксембургскому, могло бы оказаться
кстати. Между прочим, де Картье был примерным
католиком, послушным сыном церкви, приходский
священник превозносил его до небес. Это не поме
шало ему, как и многим другим, в узком кругу быть
янсенистом.
В 1 9 2 9 году я продала одному парижскому ан
тиквару изображение тонкорукого Христа, достав
шееся мне от отца. Серебряное тело Спасителя
хранилось на дне шкафа и совсем почернело. Оно
едва выделялось на фоне эбенового креста, на ко
тором было распято. «Тебя облапошили, детка
моя», — сказал мне сводный брат, узнав цену сдел
ки. Но традиция, кстати, ошибочно связывающая
эти фламандские распятия XVII века с янсениз-
84
мом, превратила для меня эту обычную и одновре
менно мрачную безделушку в один из тех предме
тов, от которых хочется поскорее избавиться. Я
у ж е писала раньше, насколько идея предопределе
ния свыше вроде бы согласуется с фактами, кото
рые мы наблюдаем в нашем ограниченном во
времени мире: с самого начала противореча пред
ставлениям о справедливости, она становится по
просту возмутительной, стоит только связать ее с
понятием Бога-Провидения, главным свойством
которого должна была бы быть доброта. Как могла
бы я принять представление о Боге, умирающем не
ради всех людей, когда я не приемлю представле
ния о Боге, который умирает только ради них? Ни
жалость, ни любовь не истекали из его чеканных
ран. Это распятие было свидетелем только агоний,
когда душевный и физический трепет торжество
вал над спокойствием.
Но суровые последователи янсенизма в описы
ваемой мною среде всегда были лишь уважаемым
меньшинством. Большая часть паствы принадле
жала к породе, предъявлявшей к себе не столь
высокие требования. Она состояла из многочис
ленных разновидностей: от непроходимых скепти
ков, которые засыпают во время проповеди и
потихонечку подсмеиваются над святой Кунегун-
дой и святым Кюкюфеном *, но умирают, получив
последнее миропомазание, исповедовавшись и
причастившись — отчасти чтобы не нарушать обы
чаев, отчасти чтобы застраховаться на всякий слу
чай, до изнеженного христианина времен
Контрреформации, который от звуков церковной
85
музыки погружается в состояние приятного оту
пения, по пятницам устраивает замечательные по
стные обеды и оставляет приходу сумму денег,
которой хватит до скончания веков, чтобы празд
новать по нему поминальные мессы. Совет, дан
ный антверпенцем Плантеном в его знаменитом
сонете, — «Читать молитвы, выращивая сливы» —
представлял для богачей идеальное сочетание на
