В патологическом заключении отмечено значительное уплотнение, поражение близлежащих лимфатических узлов. Их удалили, но болезнь проникла глубже. Врачи признали иммунотерапию бесполезной – она лишь доставит ей лишние тяготы.
Морису пришлось взять себе заместителя для наведения порядка в Мерси. Жалкие остатки центра города до сих пор дымились.
Еще не уехавшие начинали переселяться. Старики решили остаться. Двадцать три человека погибли. Они тоже останутся.
Сотня пострадавших при взрыве лежали в больнице, оставшейся невредимой на окраине города. Она простоит до тех пор, пока не умрет или не переедет последний обитатель Мерси; врачи и персонал будут жить в ближних пустых кварталах. Ученики пойдут в новые школы в новых городах, так как общественный колледж сгорел в огне.
Вернется ли Морис к обязанностям мэра после смерти Шейлы? Он еще не решил, точно не зная, будут ли воспоминания о жизни с ней мучить или утешать его. В конце концов, она еще жива.
Альберт уехал в Норвегию через неделю после несчастья, с благословения Шейлы.
– Поезжай, – сказала она ему с больничной койки. – У меня есть Морис и Холли. Если останешься, будешь только напоминать о дяде Альберте в тени.
– Но мне надо сейчас тебя видеть.
Она закрыла рукой глаза, раздвинула пальцы и сказала:
– Я тебя вижу. А теперь хочу видеть, как ты уезжаешь.
Холли пока не решила, уезжать ли из Мерси. В данный момент хотелось лишь помочь Шейле. Конечно, и Морису понадобится ее помощь. Она станет его мачехой, как обещала, присматривая, чтобы он регулярно принимал ванну.
В этой новой роли принялась отыскивать спрятавшуюся Холли. Глядя по утрам на часы, перечисляла, что надо сделать за день, когда навестить Шейлу, когда остановиться у дома Мельников, убедившись, что им не завладели многочисленные призраки, один из которых еще жив – еле-еле.
Восьмилетняя Холли быстро росла в те недели. И вскоре стала той самой женщиной, от которой столько лет пряталась. Ее звали Холли Гонайтли.
На нижнем этаже корпуса Шейлы бывший мэр, капитан полиции и начальник пожарной охраны усваивали, что от многолетнего пьянства не так легко избавиться. Они были единственными пациентами реабилитационного отделения, зная, что медицинский персонал проявляет к ним меньше сочувствия, чем губительная катастрофа. Тем временем галлюцинации пожирали их с той же яростью, как огонь – Мерси. Никакие инъекции морфия не облегчали душу; они цеплялись за спинки коек в надежде, что плот, на котором их бьет неудержимая дрожь, доплывет когда-нибудь до берега.
Секундная стрелка тащилась к тому часу медленного, по крайней мере, капитан полиции и начальник пожарной охраны получили прощение от своих жен. Зака некому было прощать за трагедию, приключившуюся Четвертого июля. Город немедленно и успешно подал на развод.
Однажды заскочил Морис после визита к Шейле. Зак, явно ничего не соображая после укола морфия, взглянул на своего преемника и пробормотал:
– Не заслуживаю прощения.
– Кто я такой? – спросил Морис.
– Президент.
Морис встал, подчеркнуто приняв позу лидера, великого человека.
– Отпускаю тебе грехи. Смягчаю приговор.
Зак впервые за два дня заснул.
– Что я наделала, – сказала Шейла. – Многие погибли?
– Забудь об этом, – сказал Морис. – Мы все участники заговора. Мы все это устроили.
– Ты имеешь в виду старушку Мерси?
– Те, кто верил Мерси, думают, что всегда были правы. А те, кто не верил, думают, что всегда ошибались. И правда. Они тоже участники.
Он прикоснулся к ее лицу. Улыбка уже изменилась, он больше не помнил ту, которую так долго старался поймать и запечатлеть.
– Мне одно хочется знать, – сказала она. – Какого черта ты делал в тот день на балконе с рапирой? Похоже, будто собирался покончить с собой.
– С тем, кто устроил заговор против меня. С призраком, не считая того, что я сам его выдумал.
– Ты своего отца имеешь в виду?
– Не совсем. Отца, которого я сотворил из того, кого знал. Не сумел заполнить многие пробелы, когда он был рядом, поэтому додумал остальное. Чревовещатель проклятый.
В похоронной конторе Адриана держала миссис Фиппс за руку.
– Говорят, это все кокаин, – сказала миссис Фиппс. – При отъезде я его предупреждала. Говорила: «Наркотики изменят тебя, Ларри, превратят того мальчика, каким ты был, в дурного мужчину».
