В полдень капитан и начальник пожарной охраны впервые за день выпивали вне дома. Для исцеления от боли потребуется гораздо больше, столько, сколько понадобится для переживания эквивалентных страданий на следующее утро.
– Отметим праздник, – сказал начальник пожарной охраны. – Возможно, последний для нас.
– Хоть какой-нибудь праздник.
– Я тут присутствую только физически, – сказал начальник пожарной охраны. – Если сможешь мне поднять настроение, то поднимешь и мертвого.
– О самоубийстве никогда не подумывал? – спросил капитан.
– Шутишь? Никаких способов, сильней выпивки. А что? Надеюсь, ты сам не подумываешь?
– Просто интересуюсь. В последнее время в голову взбредают странные мысли. Действую не по необходимости, а импульсивно. Понял, что я имею в виду?
Начальник пожарной охраны отрицательно покачал головой, хотя точно понял, что имеет в виду капитан.
В ту ночь Альберт спал только в баре. А теперь стоял в дверях Мориса с вещами в руках.
– То есть ты хочешь сказать, что мне нельзя у вас остановиться? – спросил Альберт.
– Извини, у нас с Шейлой конфиденциальное дело. Пойди поешь где-нибудь, найди номер в отеле. А потом иди в парк.
– Издеваешься? Нигде мест нет.
– Тогда поезжай за десять миль от города, остановись в ближайшем мотеле.
– Боже мой, ты ведь мог меня раньше предупредить.
– Уходи, – сказал Морис, вытесняя его из дверей. – Я потом объясню.
Альберт взглянул на дом. Не суждена ему роскошь. Он по-прежнему живет в студии, докуривает бычки, спит на слишком короткой кушетке, рулон туалетной бумаги валяется на полу в уборной.
Есть ли в Норвегии иглу? Если есть, он повесит на ледяной стене портрет Инги.
Приблизительно в пяти тысячах и трех милях восточнее в данный момент – когда они пошли поесть после бара, – Анна взяла Ингу за руку и сказала:
– Неужели ты думаешь, будто он сюда приедет? Все американцы сумасшедшие.
– Иногда мне хочется, чтоб он был сумасшедшим.
– Неужели ты его любишь?
– Иногда. Но он сам осложнил дело.
Интересно, каким образом осложнялись дела, гадала Анна. Шли шеренгой одно за другим или по линии, которую кто-то провел от руки? Если рука была нетвердой, линия, видно, вышла не прямая, оставив другой стороне пространство для маневра – если дождаться подходящего момента.
– Бред собачий, – сказала Анна. – Откуда мне, черт возьми, знать, что тебе надо делать? Моя жизнь – насмешка. – Она оттолкнула тарелку. – Не хочу я это есть.
Снова выехав на тихоокеанский хайвей, Альберт сказал себе:
– Пускай Морис идет в задницу. Скоро я буду в Норвегии.
Ушел час на поиски мотеля со свободными номерами. Тем временем он раздумывал, холодно ли в Норвегии летом. Неужели июль как февраль в Миннесоте? А в августе пингвины ковыляют по льду? Есть ли вообще пингвины в Норвегии? Господи, будем надеяться, есть. Если нет, а Инга даст ему от ворот поворот, компанию составит пьяный лось.
Он нащупал свой сотовый телефон. Библиотека, конечно, закрыта, хотя все равно можно звякнуть.
– Мы сегодня закрыты, – сказала библиотекарша.
– Зачем же отвечаете на звонки?
– Затем, что меня тут быть не должно, вот зачем, – ответила она, удивленная своим враждебным тоном. Потом вспомнила, что скоро, возможно, вообще никто звонить не будет; в нечитающем городе вроде Мерси, безусловно, решат, что голову библиотекаря легко сбросить с плеч. – Извините. Вы по какому вопросу?
Он осведомился о летней погоде в Норвегии.
Через несколько минут она ответила:
– Средняя температура в июле шестьдесят три градуса.[41] Почему вас это интересует? Вы туда едете?
– Завтра.
– Позвольте спросить… – начала она, а потом передумала.
– Нет, пожалуйста. Там женщина по имени Инга. Жила со мной в Сан-Франциско, потом уехала. Я должен ее найти. Надеюсь, она меня снова примет.
– Очень романтично, по-моему, – сказала библиотекарша, думая о том, что ее никто не ищет.
– Нет, продолжайте, скажите, что это очень глупо. Как все прочие, даже бармены.
– Что понимают бармены?
Действительно, что они понимают? Он вернется в Сан-Франциско, заберет свои сбережения, закажет билет на самолет. Даже если бармен прав, то он останется одиноким в Норвегии, а не в Сан-Франциско. Ну и что тут такого? По крайней мере, последует, в конце концов, совету Шейлы: покинет Калифорнию, забыв шестидесятые годы. С 1970-го Калифорния приносит сплошные несчастья, не считая Инги.
