Рек Адаму Господь: «Вот богатства мои!
Не покинь бедняком мою сень:
Выбирай!» И Адам, вняв совету змеи,
Выбрал в дар себе «завтрашний день».
Указал он дрожащей рукой на ларец —
На сокровище в красном футляре,
И сказал со слезой: «Дай мне „завтра“, Творец:
Вся надежда моя — в этом даре!»
Внял Адаму Господь. Взял он дар — и ушел.
В небе ангелы знали о нем:
Его поле — пустырь, и шатер его гол,
Но владеет он завтрашним днем.
Обрабатывал землю он в поте лица
И терпел изнурительный зной —
И в томительном этом труде без конца
Жил он мыслью: «Ведь „завтра“ со мной!»
…И прошли поколенья… Блуждали, как тень,
Сквозь потемки людские потомки.
Укреплял их в пути этот завтрашний день,
Что был спрятан на дне их котомки.
И осталось в анналах бесчисленных лет
Много саг про бесчестную ловлю —
Как украли тот клад, излучающий свет,
Разменяли на мелочь фальшивых монет
И пустили на рынок — в торговлю.
Но всегда и везде, в смене дней и ночей,
Та же песня бессмертного автора
Заглушала стон мук, звон цепей, свист бичей:
Это — вечная песня про завтра.
И по нынешний день — и на наших глазах,
В грозном мраке, сквозь бурю и вой,
Мать младенцу поет, улыбаясь в слезах:
«Светлый завтрашний день — будет твой!
Хоть народ твой сегодня унижен и сир,
„Завтра“ даст тебе вольную новь.
То наследье веков принесет тебе мир,
Хоть футляр его красен как кровь.
Для
тебя[4] пролегают, дитя мое, путь
К этой ярко-сверкающей цели.
Спи, мой сын!» Но ребенок не может уснуть,
Тихо плачет в своей колыбели.
И, услышав тот плач, прародитель Адам
Шевелится в могиле устало.
От обиды бедняге не спится и там:
Его «завтра» еще не настало!
Сам же завтрашний день, что дремотой об‘ят,
Тоже слышит тот плач с возмущеньем,
И когда его щупает вдруг дипломат —
Содрогается он с отвращением.
Слухи, тайны вокруг — словно шепчет злой бес —
И он чует с безмолвным проклятьем,
Что пороки людей, капитал, интерес
Собираются снова играть им.
И свой краткий закон он вещает во мгле,
Проникая в глубины сердец:
«Либо всем дам я свет на свободной земле,
Либо… песне о завтра — конец!»
