Афина заявила, что влюбилась в милашек с первого взгляда, но это было до того, как они подложили ей в кровать мышь. Последовавшие за этим визг и истерические припадки Бенедикту удалось успокоить с огромным трудом.
После этого Афина долго хранила убийственное молчание.
Джина с ними поладила, заслужив их уважение тем, что всегда завершала их леденящие кровь рассказы о привидениях своими еще более жуткими историями.
Вечером накануне бала Джон отвел Джину в сторонку.
– Давайте пройдемся. Я хочу вам кое-что сказать.
Какое-то время они молча гуляли по саду. Начав разговор, Джон, похоже, не мог решить, о чем хотел поговорить.
Джина ждала с тяжелым сердцем. Она знала: после завтрашнего дня она, возможно, уже никогда не будет счастливой.
Потом их мысли как будто переплелись, и он сказал:
– После завтрашнего дня все будет по-другому.
– Я знаю, – грустно промолвила она.
– Все в замке и в нашей жизни перестанет быть таким, как прежде.
Завтра вечером состоится бал, на котором он заручится поддержкой соседей для спасения замка и, возможно, объявит о помолвке с Афиной.
– Поэтому я и хотел поговорить с вами, – сказал он. – Пока колеса не закрутились так, что уже не остановишь. Все зависит от вас, Джина. Вы все это придумали, и я хочу, чтобы мир знал, чем я вам обязан. Когда замку будут присваиваться имена, ваше должно быть среди них.
– Я этого не прошу.
– Да, вы никогда ничего не просите для себя, но люди должны знать, что вы сделали. Не только сейчас, но и в будущих поколениях.
– До этого еще много времени. Ничего никогда не получается так, как мы задумываем. Самые неожиданные вещи могут последовать после того, что произойдет завтра.
– Знаю. Я думал об этом. Когда чужие люди оплатят из своего кармана восстановление замка, мне придется позволить им приходить сюда когда вздумается.
– Замок перестанет быть домом, – согласилась она.
– Но через полгода, когда большая часть работы будет закончена, я приглашу вас сюда как почетного гостя.
Джина рассмеялась.
– Я вам напомню об этом через полгода, – пообещала она. – Если наше знакомство не прервется.
– Почему оно может прерваться? – спросил Джон.
– Вам может наскучить замок и все его обитатели, – сказала она, на миг задумавшись. – Вы отправитесь в плавание, как делали прежде, попадете в другие замки за границей и, возможно, найдете там людей, которые покажутся вам привлекательнее тех, кого вы видите дома.
– Нет, – серьезно сдвинув брови, сказал он. – Таких я никогда не найду.
Вдруг Джина вздохнула и оглянулась вокруг. В золотистом свете заката природа казалась сказочно красивой.
– Я буду скучать по всему этому.
– Но вы еще нас не покидаете? – встревожился он. – Когда люди начнут вкладывать деньги в замок, вы будете нужны как никогда раньше. – Он попытался пошутить: – Что я буду делать без моего лучшего администратора?
– Эмброуз обо всем позаботится. К слову, его таланты не востребованы в полной мере. Человек его способностей может выполнять гораздо более сложную работу.
– Почему же он не найдет другую работу?
Джина промолчала. У нее было свое мнение насчет того, почему Эмброуз остается в замке, но она не имела права открывать его секреты.
– Вы пока не сбежите? – снова спросил Джон.
– Останусь еще на день-два, но не дольше.
Празднование помолвки Джона с Афиной она бы не выдержала.
В эту минуту они проходили под деревьями, и наверху, прямо над ними, послышалось сдавленное хихиканье.
Джон остановился и, не поднимая головы, громко произнес:
– Если вы задумали устроить засаду на нас, можете об этом забыть.
С высоты из-за веток донеслось разочарованное ворчание.
– Вредина.
Толстый кусок коры упал прямо под ноги Джины.
– Ну хватит! – загремел Джон. – Как вы смеете пугать леди?
– Джина не испугалась, – ответили из-за веток.
– Она не вредина.
– Кто это вам разрешил называть ее Джиной? – осведомился Джон.
– Я, – ответила Джина. – Не ругайте их, Джон. Они ничего плохого не делают. – Она улыбнулась в ветки. – Может, вам пора спуститься?
Братья тут же соскользнули с дерева и встали перед ними, на удивление грязные и потрепанные, если учесть, каким безупречно аккуратным и опрятным был их вид с утра. Устремившиеся на Джона невинные взгляды не смогли его разжалобить ни на секунду.
