И вот приглашения разлетелись. Почти сразу посыпались ответы. Не отказал никто. Как и предсказывала Афина, весть о возвращении молодого герцога разлетелась по округе со сверхъестественной быстротой. Ни одна семья, имевшая на выданье дочь, хоть с титулом, хоть с деньгами, не хотела упустить свой шанс.
Засуетились и «заблудшие овцы», хотя Джон видел лишь немногих из них, потому что при его появлении они разбегались кто куда. Не то чтобы они его боялись, просто знали нового герцога еще недостаточно хорошо. Сейчас их главной задачей было навести порядок в картинной галерее, что, как и многое другое, проходило под руководством Фараона.
Джон как-то зашел проверить, как идет работа. Он медленно прошел по залу, водя внимательным взглядом по стенам и полу. Помещение выглядело лучше, чем раньше, но по-прежнему имело один заметный изъян.
– Вашу светлость что-то беспокоит? – спросил Фараон.
Джон остановился и кивнул на стены.
– Жаль, что дяде пришлось продать так много картин, – вздохнул он. – Теперь на стенах видно, где они висели. Я понимаю, гости должны увидеть, что замок бедствует, но все же…
Фараон сочувственно кивнул.
– Это дело чести, ваша светлость. Вы хотите, чтобы они это знали, но не видели.
– Совершенно верно. Можно что-нибудь сделать?
– Можем принести сюда картины из запасника. Покойный герцог прятал картины, которые ему не нравились.
– И я его не виню. Большинство из них мазня, но сейчас они могут пригодиться. Где они?
– На чердаке.
Они вместе поднялись на самый верхний этаж, где с фонарем в руках Фараон показал ему комнату, забитую картинами. Все они были обернуты коричневой бумагой и стояли прислоненными к стенам. Вместе они начали разворачивать их.
Как и говорил Джон, по большей части это были обычные бездушные поделки равнодушных художников.
– Мой дед считал себя большим знатоком, – сказал Джон, пытаясь не поморщиться от взгляда на особенно жуткий экземпляр.
– В самом деле, ваша светлость? – отозвался Фараон. – Большим знатоком?
Подчеркнуто невыразительный тон, которым он это произнес, говорил о его мнении по этому поводу лучше любых слов.
– Но на самом деле он совершенно не разбирался в искусстве. Он выбросил состояние на какие-то невразумительные картины, которые считал произведениями старых мастеров. Он покупал их, приносил домой, производил оценку и только тогда понимал свою ошибку. Но он был слишком упрям и не признавался в этом, поэтому картины все равно вывешивались на стены.
– Повесим их обратно на один вечер, ваша светлость?
– Да. Все лучше, чем голые стены. Выберете сами, какие повесить. Только не эту, – быстро добавил он, бросив взгляд на большое полотно.
Фараон осмотрел картину.
– Очень… живо, ваша светлость, – сказал он. – К сожалению, автор совершенно не умел изображать фигуры.
– Я это и в детстве понимал, – содрогнувшись, промолвил Джон. – Помню, дед говорил мне, что она называется «Переход через Рубикон». По-моему, вот эта фигура должна изображать Юлия Цезаря. Хотя, может, это осел, – добавил он насмешливо. – Возможно, мисс Уилтон скажет. Она намного образованнее, чем я.
– Кто-то меня звал? – раздалось от двери.
Появилась Джина. Вся одежда ее была покрыта пылью, на носу темнело пятно. В таком виде Джон нашел ее особенно очаровательной.
– Мы тут подбираем картины, чтобы закрыть пробелы на стенах, – сказал Джон, подавая ей руку, чтобы помочь переступить через завал.
– Что, эту хотите повесить? – в ужасе спросила она, показывая на картину, которую все еще держал Фараон.
– Нет. Обещаю, эту мы вешать не будем.
– А что здесь изображено? Похоже на стадо коров, которые забрели в болото.
– Это «Переход через Рубикон». Вот это Юлий Цезарь.
– Вы никого не заставите в это поверить, – твердо сказала Джина.
Она захихикала и села на ящик, чтобы насладиться шуткой. Джон присоединился к ней. Ему просто нравилось видеть ее радость. Фараон молча поднял уродливое полотно и унес.
Вдруг лицо Джона помрачнело.
– Джина, – взволнованно спросил он, – скажите, что у нас все получится.
– Конечно, получится, – без тени сомнения в голосе ответила она. – Все выйдет как нельзя лучше, просто нужно в это верить.
