Когда чудовищный смысл его слов дошел до Джины, она от ярости на миг потеряла дар речи.
– Вы предполагаете, что я…
– Прошу вас, не нужно отрицать очевидное. Значит, ее карета сломалась прямо перед моим домом, да? Моя дорогая, да этой уловке сто лет.
– Вы очень грубы, сэр.
– Нет, я не груб. Просто хвалю ваши организаторские способности. Как вам все это удается, не представляю. И я вам очень благодарен.
– В самом деле? – замогильным голосом спросила мисс Уилтон.
– Вы обещали, что она будет «красивая и очаровательная» и что я смогу полюбить ее со спокойной совестью, и сдержали слово. Поздравляю вас.
– Вы… полюбили ее? – сбивчиво произнесла Джина.
– Не совсем. Но я близок к этому. Разве могу я ослушаться вашего приказания? Какие глазки, какие губки! И состояние в придачу. Просто невероятное везение. Вы точно знаете, что мисс Уикс-Хендерсон невероятно богата?
– Да! – выпалила негодующая девушка. – За нее дадут не менее ста тысяч. И она единственный ребенок, поэтому будет еще больше.
Джон облегченно вздохнул.
– Слава богу. Только подумайте, какая была бы катастрофа, если бы я ее полюбил, а она оказалась бедной.
– Вы смеетесь надо мной?
– Я? Что вы, я бы не посмел.
– После стольких красивых слов о том, что вам не нужна наследница…
– Я говорил не совсем так. Я сказал, что не стану жениться только ради денег, без любви, и вы пообещали мне девушку такой красоты, что я не смогу не влюбиться.
Не в силах более сдерживаться, Джина топнула ногой.
– Я не боюсь, что вы влюбитесь, сэр, потому что не верю, что вы на это способны.
– Чем же я заслужил такое мнение?
– Вы забыли, что я знаю, какие женщины вам нравятся. Вам нужна хорошенькая кукла с пустой головой, склонившая голову перед вашим мужским превосходством.
– Клевета!
– Нет, не клевета. Ваша идеальная женщина должна, как те одалиски на картине, весь день прихорашиваться, чтобы понравиться своему повелителю, и молчать.
Это было настолько близко к правде, что Джон едва не сорвался.
– Да, не стану отрицать, – сказал он, дав себе секундную передышку, чтобы успокоиться, – я считаю, что женский разум не сравнится с мужским…
– Ха!
– Простите?
– Именно такого ответа я от вас и ждала.
Сверкая глазами, он посмотрел на нее.
– Я сказал то, что скажет любой здравомыслящий мужчина, – прочувствованно заявил Джон.
Ее глаза тоже вспыхнули.
– Вы сказали то, что скажет любой невоспитанный мужчина.
– Ага, вот мы и добрались до истины. Вы полагаете, что мужчины нужны лишь для того, чтобы вам было кого втаптывать в грязь.
– А я этого никогда и не скрывала. Более того, я бы делала это с удовольствием!
– Даже со мной?
– Особенно с вами. Любому мужчине, который настолько высокомерен, что имеет наглость нести подобный вздор о мужском и женском разуме, нужно бы напомнить: cave quid dicis, quando, et cui. – И она решительно тряхнула головой, как будто говоря: «вот вам!»
– Без этого замечания можно было и обойтись, – сказал Джон, начиная тяжело дышать.
– Откуда вам знать? Вы же не поняли ни слова.
– Не говорите чепухи. Я учил латинский в Итоне.
– И что же я сказала?
Это, почувствовал Джон, был удар ниже пояса. Человек не должен знать латинский язык только потому, что он его изучал.
– Это означает, – терпеливо объяснила Джина, – думайте о том, что говорите, когда и кому.
– Я это и сам прекрасно понял.
– Ха!
– Только не надо больше латыни, – взмолился выпускник Итона.
– Хорошо, не буду. Замечу только: vir sapit qui pauca loquitur, что, как вы, несомненно, поняли, означает: мудрый муж знает, когда молчать.
– Мудрая женщина тоже. Вы же сами верите в равенство полов.
– Значит, мы поняли друг друга.
– Думаю, что да.
– Вы безнадежны, – обронила она.
