— Твой шлем, — Дирстигг снял его и почти насильно сунул подмышку Брану, который, казалось, потерял способность двигаться самостоятельно — так велико было его изумление.
— И наконец, самый последний и бесполезный дар. — Дирстигг вдруг преклонил колено у ног Брана. — Слуга. Я стар, и теперь, когда мои враги мертвы или пленены, пора мне передать волшебные вещи другому, молодому и сильному, который состарится с ними, как состарился я, и употребит их во благо льесальвам. Они твои, Бран; ты заслужил их и уплатил за них всем — своим трудом, своей отвагой и верностью. Я не бы желать этим вещам лучшего хозяина.
— Я тоже, — сказала Ингвольд.
Бран медленно, потрясенно качал головой, глядя на волшебные вещи.
— Но я всего лишь раб. Я совсем не стою такой чести и не волен принять их.
— Нет, — ворчливо сказал Пер, — ты больше не раб. Я твой господин, Бран, я и освобождаю тебя. Ты теперь такой же свободный человек, как и другие, да что там — гораздо лучше.
Бран поднял глаза на Дирстигга, который стоял лицом к бледному свету луны, впервые ясно осветившему его черты. Бран воззрился на знакомый до боли нос, понимая, что ошибки быть не может.
— Скальг! — воскликнул он потрясенно. — Так ты — Дирстигг! Это все время был ты! И подумать только, — добавил он с неожиданным и горьким смирением, — как мы измывались и насмехались над тобой!
Дирстигг лишь рассмеялся и ссутулился, мгновенно превратившись в старого Скальга с его невыразимо хитрым видом.
— Я ведь не со зла говорил тебе всякие грубости, — подал голос Пер. — Мне часто случается болтать всякое… ох, какой же я болван! Прости меня, Скальг… то есть, Дирстигг.
— Мне так стыдно, — проговорила Ингвольд, качая головой.
— Если б только ты сказал нам правду с самого начала…
— Вы бы мне не поверили, — отвечал Дирстигг, с нежностью поглядывая на своих друзей. — Признаться, я от души наслаждался вашими оскорблениями — ведь они были так искренни. Знаменитому напыщенному обжоре, вроде меня, доводится услышать в жизни немало лести, так что время от времени посбивать с него спесь даже полезно. Правда ведь, маскарад удался на славу? Впрочем, настоящие холод и голод немало этому помогли. Как бы там ни было, — продолжал он уже серьезно, — я должен попросить у вас прощения за то, что так часто обманывал вас. Мне невыносимо было изображать предателя, но я знал, что мы сможем одолеть наших врагов, только стравив их друг с другом. Я всегда говорил: пусть себе сильные бьются с сильными, а слабые их подначивают. Они отняли у меня Силу, бросили меня, бездомного и одинокого, умирать в суровом краю. Одна только жажда мести и сохранила меня в живых, покуда Рибху не привели меня к вам. Я знал тогда, что вновь обрету свою Силу и волшебные вещи, но к тому времени, когда я отнял их у Бьерна, я уже понял, что они больше не мои по праву. — Он вздохнул, но тут же просветлел. — Ну вот что, Бран, нечего тебе здесь стоять. Надевай пояс с мечом и расправь свой плащ. Это ты поведешь льесальвов и, надеюсь я, приведешь их к самым воротам Хьердисборга.
— Скальг. — Ингвольд подошла к нему и обняла. — Для меня ты всегда останешься Скальгом, таким же дорогим другом, каким был моему отцу. Ты столько вынес ради нас. Отец всегда говорил, что лучше тебя нет никого среди льесальвов.
— Как жаль, что я не сумел бежать вовремя, чтобы помочь ему. — Голос Дирстигга дрогнул. — Но Тьодмар гордился бы своей дочерью. Гордился бы безумно.
Неподалеку хрипло протрубил рожок, и со всех сторон отозвались ему грозные трели. Дирстигг выжидательно глянул на Брана.
— Они ждут только тебя. На сей раз ты на правой стороне и знаешь к тому же все о доккальвах — вплоть до того, что было на ужин у последнего пехотинца. Ты преподашь им урок, который они забудут не скоро.
Бран не мог сказать ничего, что не показалось бы совершенной бессмыслицей.
Он торжественно пожал руки всем, нарочно не заметив, что Пер подтянул для него подпругу. Взяв в свои руки ладонь Ингвольд, он долго не мог себя заставить выпустить ее и успокоился лишь тогда, когда, прокашлявшись, взял с Пера клятву беречь Ингвольд хотя бы ценой собственной жизни, пока Бран не вернется за ней.
