— Это верно, Энджел. Так уж получилось, что «модус операнди» в обоих убийствах очень схожий.
— Думаете, они связаны между собой?
— Может, стоит спросить об этом у вас?
Кофе начал закипать, и я убавил пламя.
— Что с меня толку? С тем же успехом вы можете опросить привратника внизу.
— Не умничайте, Энджел. Ниггер-пианист был замешан в «ву-ду». Девица Круземарк была предсказательницей и, судя по всему, тоже баловалась черной магией. Оба убиты в течение одной недели с разницей в один день при очень схожих обстоятельствах неким неизвестным или неизвестными…
— Что общего в обстоятельствах их смерти?
— Эта информация касается только полиции.
— Но как я тогда смогу помочь ей? — Вытащив из шкафчика три чашки, я выстроил их на стойке.
— Вы пытаетесь что-то утаить от нас, Энджел?
— А почему бы и нет? — Выключив пламя, я разлил по кружкам кофе. — Я не работаю на город.
— Послушай, умник: я связался с твоим важным адвокатишкой в центре. Похоже, ты загнал нас в угол. Ты можешь «захлопнуться», и мы вынуждены убрать от тебя лапы. Но если ты хотя бы нарушишь правила парковки, я наеду на тебя как паровой каток. И в этом городе тебе будет не видать даже лицензии на торговлю земляными орешками.
Я попивал кофе, вдыхая ароматный пар.
— Я всегда уважаю закон, лейтенант.
— Брехня! Парни вроде тебя пляшут над законом на канате. Но когда-нибудь, скоро, ты поскользнешься, и я поймаю тебя в свои объятия.
— Ваш кофе остывает.
— Хрен с ним, с кофе! — прорычал Стерн.
Стекло на фотографии в рамке треснуло; застывшая молния прочертила зигзаг между обнаженными костяшками сжатых в кулаки пальцев Великого Джона Л. и Джейка Килрэйна. Я снова повесил ее на стену и услышал тихий стук во входную дверь.
— Войди, Этель. Она открыта.
Эпифани, все еще в тряпичной косынке, заглянула в комнату.
— Они больше не вернутся?
— Скорее всего, вернутся. Но сегодня они нас уже не побеспокоят.
Она внесла в прихожую ведро со шваброй и закрыла дверь. Опершись о нее спиной, девушка захихикала. В ее смехе проскальзывали истеричные нотки и, обняв ее, я ощутил дрожь тела под тонким хлопковым платьем.
— Ты была бесподобна, — заверил я.
— Ты уже видел, как чисто я вымыла туалет?
— Куда ты уходила?
— Пряталась на пожарной лестнице.
— Ты голодна? Есть кофейник с готовым кофе и яйца в холодильнике.
Мы приготовили завтрак и принесли свои тарелки в гостиную. Эпифани обмакнула поджаренный хлебец в желток.
— Они не нашли чего-нибудь из моих вещей?
— Да они по-настоящему и не искали. Один из них порылся в моем «дипломате» и нашел кое-что, взятое мною из квартиры Круземарк, но не знал, что это такое. Черт, даже я этого не знаю.
— Можно посмотреть?
— Пожалуйста. — Я встал и протянул ей карточку.
— «МИССА НИГЕР», — прочитала она. — Инвито тэ венирэ ад кландестинум риту м…
Она держала карточку, словно туза пик.
— Это объявление о Черной мессе.
— Что?
— Черная месса. Это магическая церемония поклонения дьяволу. Я не слишком в ней разбираюсь.
— Откуда же ты это взяла?
— Но здесь так сказано. «Мисса нигер» — Черная месса на латыни.
— Ты знаешь латынь?
Эпифани довольно улыбнулась.
— Что еще можно было выучить за десять лет приходской школы?
— Приходской школы?
— Конечно. Я ходила в «Священное Сердце». Моя мама не доверяла государственной системе обучения. Она верила в дисциплину. «Эти монахи вобьют здравый смысл в ваши тупые головы», — говорила она.
— Принцесса «ву-ду» в «Священном Сердце», — засмеялся я. — Посмотреть бы на фотографии из твоего школьного альбома…
— Когда-нибудь я их тебе покажу. Я была классным президентом.
— Еще бы. А ты можешь перевести весь текст?
— Запросто, — улыбнулась Эпифани. — «Вы приглашаетесь на тайную церемонию во славу Господина Сатаны и его власти». Вот и все. И еще дата, 22 марта, и время, 9.00. Адрес: подземкой линии Истсайд-Интерборо до остановки «18-я улица».
— А что с заголовком? Эта перевернутая звезда с козлиной головой. Не скажешь, что она означает?
— Звезды — важный символ в любой религии из тех, что мне известны. Например, звезда Вифлеема, звезда Давида. На талисмане «Аговэ Ройо» тоже есть звезды.
