— Вы, — Варвик указал на группу людей, в которой находились Холл и Висконски, — сегодня займетесь уборкой мусора. Работать будете парами. Там валяется старая конторская мебель, мешки с одеждой, металлолом. Все это будем свозить к вентиляционной шахте в западном углу. Все знают, как обращаться с электрической тележкой?
Никто не поднял руку. Тележки были машинами на электрических батареях, похожими на миниатюрные грузовики по уборке мусора. От постоянного употребления они страшно воняли, и этот запах напоминал Холлу вонь горящих проводов.
— О’кей, — сказал Варвик. — Мы разделили подвал на участки. Надеюсь, к четвергу закончим. В пятницу шлангами уберем мусор. Есть вопросы?
Вопросов не было. Холл пристально изучал лицо мастера. Варвик ему явно не нравился. У него внезапно появилось предчувствие чего-то необычного, из ряда вон выходящего.
— Отлично, — заключил Варвик. — Тогда за работу.
Вторник, два часа ночи.
Холлу очень надоело слушать непрекращающееся хныканье Висконски. Но он не останавливал его — для Висконски и это лишний повод для нытья.
Холл знал, что внизу будет несладко, но действительность превзошла все его ожидания. Их встретил ужасный запах. Вонь загрязненной реки смешивалась с запахом гниющей материи, покрытой плесенью грибков и лишайников. Холл обнаружил целую колонию белых громадных поганок, проросших через потрескавшийся цемент. Поднимая ржавое колесо, он дотронулся до них. Грибы оказались почему-то теплыми и раздувшимися, как тело человека, больного водянкой.
Лампы не могли разогнать темноту, скопившуюся за 12 лет. Они только немного пробивали ее и разливали над всей этой грязью нездоровый желтый свет. Подвал напоминал полуразрушенные своды оскверненной церкви с высоким потолком и кучей ржавых машин, которые уже никогда не сдвинутся с места. Мокрые стены покрывали пятна желтого мха. Вода, бегущая в полузабитую канализацию и оттуда в реку ниже водопадов, создавала шум нестройного хора.
Здесь были огромные крысы, по сравнению с которыми крысы на третьем этаже казались карликами. Один только бог знал, чем они здесь питались. Переворачивая доски и мешки, Холл и Висконски постоянно натыкались на огромные норы из разорванных гнилых газет. С атавистическим отвращением они смотрели, как крысята с огромными и слепыми от постоянной темноты глазами прячутся по щелям.
— Давай перекурим, — предложил Висконски. Холл не мог понять, почему его напарник так часто дышит — Висконски сачковал всю ночь. Постепенно они отбились от остальных, и сейчас вокруг никого не было видно.
— Хорошо, — он облокотился о край тележки и закурил.
— Я никогда бы не позволил Варвику уговорить себя, — скорбным голосом произнес Висконски. — Разве это мужская работа! Если бы ты знал, как он разозлился, когда поймал меня несколько дней назад.
Холл промолчал. Он думал о Варвике и о крысах. Странно, но казалось, что между ними существует какая-то связь. Создавалось впечатление, что за время долгой жизни под фабрикой крысы совсем забыли людей. Они превратились в существ наглых и почти не боялись рабочих. Одна из крыс, как белка, сидела на задних лапах, пока Холл не подошел близко. Затем она бросилась на него и вцепилась в сапог.
Тут сотни, а может быть, тысячи крыс. Ему даже стало интересно, сколько болезней можно заработать в этой черной клоаке. И еще Варвик. Что-то в нем…
— Мне нужны деньги, — продолжал ныть Висконски.
— Но, господи Иисусе, дружище, разве это мужская работа. Эти крысы! Брр! — Он со страхом огляделся по сторонам. — Мне кажется, что они умеют мыслить. Ты не задумывался, что бы случилось, если бы мы стали маленькими, а они — большими…
— Заткнись, — ответил Холл.
Висконски обиженно посмотрел на него.
— Извини, дружище. Просто… — он запнулся. Боже, как здесь воняет! — закричал толстяк. — Нет, это не мужская работа. — С края тележки на его руку заполз паук. Почти задохнувшись от отвращения, он смахнул насекомое.
— Пошли, — сказал, затягиваясь напоследок, Холл.
— Быстрее начнем — быстрее закончим.
— Конечно, — с несчастным видом согласился Висконски.
Вторник, четыре часа утра.
