— Хорошо. — Доктор Харпер закурил трубку.
— Я женился на Рите в 1965 году. Мне тогда был двадцать один, а ей — восемнадцать. Она уже носила Денни. — Губы Биллингза скривились в такой неестественной, страшной усмешке, которую сменила улыбка.
— Пришлось бросить колледж и устроиться на работу. Но я не горевал — я очень любил их обоих. Мы были безумно счастливы.
После рождения Денни Рита опять забеременела. В декабре 66-го родилась Ширл. Эндрю появился на свет летом 69, когда Денни уже умер. Эндрю получился случайно, Рита объяснила мне, что иногда противозачаточные не действуют. А по-моему, вышло так вовсе не случайно. Знаете, женщины считают, что дети привязывают к ним мужчин. Им это важно, особенно, когда мужчина умнее их. Как по-вашему, я прав?
Психиатр неопределенно хмыкнул.
— Как бы там ни было, я любил его, — мстительно добавил Биллингз, будто любил сына назло жене.
— Кто убил детей? — не выдержал Харпер.
— Домовой, — немедленно откликнулся Биллингз, — всех убил домовой. Конечно, вы думаете, что я псих. Не отрицайте, это у вас на лице написано. А мне плевать! Единственное, чего я хочу, — все рассказать, а там будь что будет.
— Я внимательно слушаю, — подбодрил больного доктор.
— Все началось, когда Денни исполнилось два года. Он принялся кричать, когда его укладывали спать. Мы жили в доме с двумя спальнями. Ширл, тогда еще совсем малышка, спала в нашей комнате, а Денни — в детской. Сначала я думал, что он плачет, потому что у него отняли соску. Жена хотела, чтобы он со временем бросил сам. Но так можно испортить детей с самого раннего детства. Вы разрешаете им все, балуете, а затем они садятся вам на шею.
Денни не успокаивался. Я начал укладывать его сам. Если он кричал, я его немного шлепал. Рита говорила, что он все повторяет: «Свет». Не знаю, как можно что-то разобрать в лепете малыша. Только мать, наверное, способна его понять.
Рита хотела не выключать ночник, но я не разрешил. Если ребенок не перестанет бояться темноты с самого начала, это на всю жизнь.
Денни умер летом через полгода после рождения Ширл. Той ночью я положил его в кроватку, и он сразу заревел. Тут уж я сам разобрал, что он лепечет. Он показывал на стенной шкаф и говорил: «Домовой, папа».
Я выключил свет и отправился спать. Спросил у жены, зачем она выучила его этому слову. Я даже хотел немного ее за это поколотить. Когда Рита ответила, что никогда не учила такому Денни, я еще больше разозлился и обозвал ее проклятой лгуньей.
Понимаете, лето 67-го было для меня неудачным. Единственная работа, которую удалось найти — на складе «Пепси-Колы» грузчиком. Днем я надрывался на работе, а по ночам Ширл закатывала концерты. Рита брала ее на руки, но девчонка не унималась. Порой мне хотелось выбросить их обеих из окна. Господи, дети способны свести с ума и здорового человека. Иногда даже возникает желание убить их.
В ту ночь, как обычно, Ширл разбудила меня в три часа утра. Еще в полусне я отправился в ванную. Рита попросила заглянуть к Денни, но я велел ей сделать это самой, а сам улегся спать. Я уже почти заснул, когда услышал ее вопль.
Я бросился в детскую. Мертвый Денни лежал на спине, белый, как снег. Только… кровь… на ногах, голове, ягодицах. Глаза широко раскрыты. Они остекленело блестели как на фотографиях несчастных вьетнамских детей, как глаза у лосей, чьи головы охотники вешают над камином. Мертвый Денни лежал на спине в пеленках и прорезиненном подгузнике — последние пару недель он опять начал мочиться. Какой кошмар, я так его любил!
Лестер Биллингз медленно покачал головой, потом опять улыбнулся какой-то «резиновой» испуганной улыбкой.
Рита вопила так, будто ее режут. Она хотела взять Денни на руки, но я не позволил. Копы не любят, когда трогают трупы. Я знаю…
— Тогда вы уже знали, что это домовой? — спокойным голосом поинтересовался доктор Харпер.
— Тогда еще нет, но в ту ночь я кое-что видел. Правда, я не обратил внимание, но все же то, что я увидел, запало мне в голову.
— Что это было?
— Дверь стенного шкафа оказалась чуть-чуть приоткрытой, хотя я отлично помню, что закрывал ее. Там хранились полиэтиленовые мешки. Если ребенок добрался до них, он мог бы надеть мешок на голову и задохнуться. Понимаете?
