Он уже чувствовал легкий зуд на лбу. Этого и следовало ожидать: ничего не поделаешь, рано или поздно треугольное клеймо снова переползет на щеку. Как бы то ни было, у него оставалось еще достаточно времени, чтобы осуществить свой план. Торопливо побросав инструменты в сумку, Эмос решительным шагом направился к дому знахарки.
У ворот он увидел что-то вроде вывески: «Врачевание от болезней, лечебные снадобья, вправление суставов». Рядом с воротами располагались стойла, в которых дремали свернувшиеся кольцами колченоги, а также покосившийся сарай.
Эмос шагнул прямо на крыльцо и громко постучал в дверь. На пороге появился худой болезненный юноша с красными глазами и редкими зубами.
— Чего надо? — поинтересовался он у Эмоса.
— Позови Шельду, — коротко ответил тот.
— А вы кто такой?
— Я-то? — усмехнулся мьюнанин. — Скажи ей, что пришел человек, несколько лет назад притащивший ей мешок с бивнями бексемота.
— Ладно. Подождите здесь, — кивнул юноша, сбежал с крыльца и, подойдя к погребу, крикнул: — Тетушка Шельда! К вам пожаловал какой-то гость. Говорит, несколько лет назад приносил вам бивни бексемота… Похож на людей из клана Тундичей…
— Из клана Тундичей? — послышался скрипучий голос, и, цепляясь за поручни, из погреба выкарабкалась кривобокая старуха и подозрительно вперилась в Эмоса.
— Мне действительно однажды принесли мешок бивней бексемота. Только это был мьюнанин… — пробормотала она. — Эмос Гарпраг! — неожиданно воскликнула женщина. — Так это ты, бродяга! Этот маскарад тебе не очень-то к лицу. Что же привело тебя в наши края?
— Одному моему приятелю требуется твоя помощь, — объяснил Эмос. — Причем желательно держать язык за зубами. За нами охотится Лирап-Луддич.
— Чем же вы так прогневили этого чванливого болвана? — фыркнула старуха. — Впрочем, мое дело — сторона. Главное, чтобы денежки платили. Тогда все будет шито-крыто.
— Не беспокойся. Деньги у нас есть… Пойду приведу моего раненого приятеля. Кажется, у него начинается заражение крови. Надеюсь, ногу еще можно спасти.
— Вот об этом позволь судить мне, — проворчала старуха. — Давай сюда твоего приятеля… А ты, Пуп, бегом в кладовку! — распорядилась она, поворачиваясь к племяннику. — Принеси мне огненной воды, голубой плесени и белых червей!
Эмос хотел поинтересоваться, для чего понадобились черви, но старуха уже скрылась в доме. Представив, каким может быть ее лечение, мьюнанин невольно поморщился. Тетушка Шельда слыла искусной знахаркой, однако ее методы, мягко говоря, отличались некоторой экстравагантностью. Как бы там ни было, выбирать не приходилось.
Эмос круто развернулся, на ходу стряхнул с себя обличье рэнсника и, выбежав за околицу, поспешил к лесу, где его в укромном месте дожидались грузовики.
* * *
— Микрин, Микрин! Очнись! Все хорошо, любимый!..
Он не знал, сколько времени понадобилось жене, чтобы привести его в чувство, но наконец взял себя в руки и отнял от глаз ладони. Найялла обнимала его и гладила по голове.
— Посмотри, — показывала она вверх, — на нас ничего не рушится. Не знаю, что это за штука, но она и не думает падать…
Микрин медленно поднял голову и посмотрел вверх. Первым его желанием было снова сжаться в комок, но он преодолел страх и, посветив факелом, присмотрелся повнимательнее.
То, что нависало над ними, было похоже скорее на землю или пыль, чем на камень. Причем эта масса находилась в постоянном движении — как будто ее все время перемешивали. То и дело она волновалась и бурлила, как закипающая на огне каша. Сверху лишь сеялись отдельные мелкие песчинки или пыль, но сама масса держалась вполне прочно.
— Это черная пыль! — пробормотал пожилой бригадир. — Однажды мне рассказывали о ней… Вот она какая!.. Значит, мы угодили прямо под нее…
— Но как она держится там и не падает? — удивленно воскликнула Найялла. — Любое сыпучее вещество, будь то земля, песок или пыль, немедленно обрушилось бы на нас…
— Это дьявольская штука, — промолвил видавший виды рудокоп. — А мы угодили в самый ад… Черная пыль — живая. Песчинки держатся вместе как единый организм. А как такое возможно — понятия не имею…
