Группы, армии, секты, партии, фракции: в Словине их полно, как и на любой другой «освобожденной» планете.
Инсент направился прямо в столицу, начал искать самую большую и влиятельную партию, но обнаружилось, что каждый житель планеты называет разную. В результате Инсент выступил с заявлением, что он-де, «беспристрастный, незаинтересованный доброжелатель из отдаленной планетной системы», намерен обратиться к освобожденному народу Словина в такой-то и такой-то день на центральной площади столицы, и его обращение должен услышать каждый житель планеты.
Так вот, уже сама стилистика его обращения должна была привлечь внимание, потому что эпитеты вроде незаинтересованный и беспристрастный тут уже не в ходу: их автоматически связывают с качествами, обесцененными коррупцией и безобразиями, творившимися под властью Волиена, и, наконец, эти слова затерты от частого употребления в бурный, фанатичный, кипящий страстями период «освобождения». «Незаинтересованный»: что бы это значило?» — спрашивали друг друга словинцы. И, выяснив значение этого и подобных слов, только посмеивались: какой вздор, какая идеалистическая чепуха! Но это говорилось с чувством легкой зависти. С ощущением какой-то потери.
Эти высокие, хрупкие, серебристые создания всегда вызывали у иностранцев сильнейшее желание их защитить, глубочайшее сочувствие из-за их кажущейся уязвимости; и наш Инсент на этой планете был почти вне себя от эмоций, наблюдая, как словинцы приближаются друг к другу неуверенно и нерешительно в эти новые времена, прощупывая своих соотечественников и расспрашивая их. Словинцы напоминали Инсенту тех изысканных сверкающих насекомых, которые живут одну ночь, а потом теряют крылышки и умирают, и он знал, что должен спасти их от самих себя, если только сумеет заставить их его выслушать. «О бедные, бедные словинцы», — бормотал Инсент, мысленно репетируя обращение, оттачивая каждую фразу, отыскивая прежде всего подходящие слова, которые как по волшебству позволят жителям сбросить наследие векового гнета Волиена и своей унылой однообразной жизни.
Сами же словинцы не отдавали себе отчета, что их в этом поразительном обращении привлекли именно его «непохожесть» и «отличие». Что значит слово «непредвзятость»? А великодушие? Или же: обособленный, почтенный, рыцарственный? Там и сям, или где-то еще, возможно, даже когда-то на самом Словине, попадались такие люди, в обиходе которых были эти слова, но умели ли они правильно ими пользоваться?
В тот великий день Инсент, вне себя от экзальтации и стоящей перед ним задачи, стоял на пьедестале на центральной площади столицы, в окружении многих тысяч перешептывающихся, серебристых, тонких, изящных словинцев, которые собрались не монолитной массой, но компаниями и группками, все вооруженные, все приверженцы разных партий, все смотрели вверх своими блестящими многогранными глазами, надеясь услышать какую-то истину, которая раз и навсегда просветит их. Это объяснялось тем, что они бессознательно тянулись к объединению, потому что так долго были консолидированы с Волиеном. А в последние несколько дней произошло весьма благоприятное для Инсента событие: начались сражения по всему Словину между группами партизан и армиями, и теперь все жители планеты боялись, что разразится гражданская война.
Вообразите себе эту сцену, Джохор! Огромная, но бесконечно разделенная толпа, вся жаждущая вдохновляющих, самоотверженных, возвышающих слов, потому что люди поняли уже из самого текста обращения Инсента: есть такая звезда, о существовании которой они до сих пор ничего не знали, но чью верховную власть они прекрасно были готовы признать. Хотя, конечно, убили бы любого выходца из своей среды, кто осмелился бы вслух предположить такое.
Инсент начал с того, что попросил разрешения словинцев рассказать им печальную и поучительную историю. Они разрешили бы ему что угодно, и любое его слово показалось бы им точно тем, чего они жаждали, так необъятно многого они ждали от него. Инсент рассказал аудитории историю Шикасты, ее Северо-Западных Окраин, как однажды исчезла их самая худшая, самая старейшая и длительная тирания и как все ее народы стали бороться, чтобы снова закабалить себя. И как им это удалось. Он хорошо рассказал эту историю, заставив этих несчастных дрожать и вздрагивать от осознания того, как легко пасть жертвой желания подчиниться, когда ты научен только подчиняться.
