Семь столпов мудрости - страница 20
Однако арабы успели распробовать вкус свободы; они не умели менять свои идеи так же быстро, как их руководство, и их более твердый дух не так-то просто было сломить. Они читали турецкие газеты, вставляя в патриотические воззвания «арабов» вместо «турок». Гонения преследовали их с нездоровой яростью. Лишенные конституционных отдушин, они стали революционерами. Арабские общества ушли в подполье и стали из либеральных клубов тайными сообществами. «Акхуа», главное общество арабов, было публично распущено. Его место в Месопотамии занял грозный «Ахад», глубоко секретное братство, состоящее почти полностью из арабских офицеров турецкой армии, которые поклялись приобрести военный опыт у своих господ и обратить его против них, на службу арабскому народу, когда придет час восстания.
Это было большое общество с четким центром в дикой части южного Ирака, где Саид Талеб, молодой Джон Уилкс[17] арабского движения, держал власть в своих беспринципных пальцах. К этому обществу принадлежали семь из каждых десяти офицеров, рожденных в Месопотамии, и его планы были так засекречены, что члены его занимали до самого последнего времени высшие командные посты Турции. Когда пришло крушение, и Алленби пронесся через Армагеддон, и Турция пала, один вице-президент общества командовал отступлением разбитых частей и палестинских армий, а другой руководил турецкими войсками, переходящими через Иордан в районе Аммана. Но потом, после перемирия, крупные посты на турецкой службе были по-прежнему заняты людьми, готовыми повернуть оружие против своих хозяев по одному слову арабских вождей. Большинство из них никогда не услышало этого слова, так как эти общества были только проарабскими и не желали бороться ни за что иное, кроме арабской независимости; и они не видели преимуществ в том, чтобы поддерживать союзников против турок с тех пор, как не верили нашим уверениям в том, что мы предоставим им свободу. На самом деле многие из них предпочитали Аравию, объединенную Турцией в жалком подчинении, Аравии разделенной и инертной, еще более легко контролируемой несколькими европейскими странами по сферам влияния.
Крупнее, чем «Ахад», был «Фетах», свободолюбивое общество в Сирии. Землевладельцы, писатели, врачи, крупные общественные деятели объединились в это общество с общей клятвой, паролями, условными знаками, прессой и центральной казной, чтобы разрушить турецкую Империю. С шумной легкостью, свойственной сирийцам — народу обезьяньему, во многом схожему по быстроте с японцами, но более мелкому — они скоро выстроили громадную организацию. Они искали помощи извне и ожидали, что свобода придет по соглашению, а не через жертву. Они сносились с Египтом, с «Ахадом» (члены которого с истинно месопотамской непреклонностью порядком их презирали), с шерифом Мекки и с Великобританией, везде ища союзника, чтобы он в свою очередь служил им. Они тоже были наглухо засекречены, и правительство, хоть и подозревало об их существовании, не могло найти достоверного свидетельства о лидерах или членах. Ему приходилось сдерживаться, пока оно не могло нанести удар доказательствами, достаточными, чтобы удовлетворить английских и французских дипломатов, выступавших в Турции в роли современного общественного мнения. Война в 1914 году убрала этот фактор и предоставила турецкому правительству возможность нанести удар.
