Семь столпов мудрости - страница 19
Арабские цивилизации имели абстрактную природу, скорее духовную и интеллектуальную, чем прикладную; и недостаток у них общественного духа делал тщетными их превосходные личные качества. Они были удачливы в свою эпоху: Европа пала до варварства, и память о греческом и латинском образовании тускнела в умах людей. В сравнении с этим подражательные упражнения арабов казались культурными, их умственная деятельность — прогрессивной, их государство — преуспевающим. Они сослужили ценную службу, сохранив что-то из классического прошлого для средневекового будущего.
С пришествием турок это счастье обратилось в сон. Постепенно семиты Азии подпали под их иго и нашли в нем свою медленную смерть. Их блага были оторваны от них; и их души съёжились под леденящим дыханием военного правительства. Турецкое правление было жандармским правлением, и турецкая политическая теория — не менее жестокой, чем практика. Турки учили арабов тому, что интересы группировки выше интересов родины; что узкие местные заботы значат больше национальных. Они вели их с помощью тонких разногласий к взаимному недоверию. Даже арабский язык был изгнан из судов и учреждений, из правительственных служб и высших школ. Арабы могли служить государству только ценой потери своих национальных свойств. Эти меры не принимались безропотно. Стойкость семитов проявилась в многочисленных мятежах против наиболее тяжких форм турецкого вторжения в Сирии, Месопотамии и Аравии; сопротивление вызывали и более коварные попытки турок поглотить их. Арабы не променяли свой богатый и гибкий язык на грубый турецкий: напротив, они наполнили турецкий арабскими словами и держались за сокровища своей собственной литературы.
Они потеряли свое географическое чувство, свою расовую, политическую и историческую память; но они тем крепче вцепились в свой язык и почти воздвигли в нем само свое отечество. Первым долгом каждого мусульманина было изучение Корана, священной книги ислама и одновременно величайшего памятника арабской литературы. Знание того, что это его собственная религия, и что только он имеет надлежащие навыки, чтобы понимать и практиковать ее, давало каждому арабу мерило, по которому можно было судить о банальных завоеваниях турок.
Затем произошла турецкая революция, падение Абдул-Хамида[13] и приход к власти младотурок. Для арабов на мгновение просветлел горизонт. Движение младотурок было восстанием против иерархической концепции ислама и панисламистских теорий старого султана, который стремился, провозгласив себя духовным правителем мусульманского мира, быть также (хоть его и не просили) правителем в делах светских. Эти молодые политики взбунтовались и бросили его в тюрьму под воздействием конституционных теорий суверенного государства. Так, в то время как Западная Европа только начинала двигаться от национализма к интернационализму, и в ней грохотали войны, далекие от расовых проблем, Западная Азия двигалась от всеобщей церкви к националистической политике и мечтала, чтобы войны за самоуправление и суверенитет заменили войны за веру и догму. Эта тенденция прорвалась впервые и сильнее всего на Ближнем Востоке, в маленьких балканских государствах, и поддерживала их в почти беспримерной жертвенности во имя отделения от Турции. Позже возникли националистические движения в Египте, в Индии, в Персии и, наконец, в Константинополе, где они были укреплены и заострены новыми американскими идеями в образовании: идеями, которые, будучи выпущены в атмосферу старого возвышенного Востока, произвели гремучую смесь. Американские школы, обучающие методом опросов, поощряли научную беспристрастность и свободный обмен взглядами. Сами того не желая, они обучали революции, так как невозможно было в Турции быть современным и в то же время лояльным для того, кто был рожден греком, арабом, курдом, армянином или албанцем — то есть в одном из покоренных народов, над которыми туркам так долго помогали держать власть.
Младотурки, обнадеженные первым успехом, были увлечены логикой своих принципов и, протестуя против панисламизма, проповедовали османское братство. Легковерные покоренные народы — куда более многочисленные, чем сами турки — поверили, что они призваны объединиться в строительстве нового Востока. Бросившись решать эту задачу (с головами, полными Герберта Спенсера и Александра Гамильтона
