«Однако до тех пор пока не наступит тот день, вы будете служить стране и человечеству здесь, на седьмом уровне».
До каких пор? Почему война не начнется сейчас же, чтобы разом покончить со всем этим? Чего мы ждем? Нет, надо выбираться отсюда, и чем быстрее, тем лучше.
В эти секунды, когда я, вытянувшись на койке, как загипнотизированный глядел на умолкший репродуктор, мне показалось, что на меня обрушилась вся правда мира. И эта ужасная правда окончательно сломила меня: итак, что бы ни произошло, мне предстоит провести здесь, внизу, остаток своей жизни. Пусть даже мы начнем войну вот в эту секунду и выиграем ее в этот же день, все равно я больше никогда не смогу подняться на поверхность: после подобной войны заражение будет так велико, что земная кора станет необитаемой на десятки, если не на сотни лет!
Я больше никогда не увижу солнца.
Думаю, что интуитивно я понял это с первых слов обращения. Теперь же это очевидный факт. Я стал постигать истинное значение этой очевидности в моей жизни. Значит, я никогда больше не увижу настоящий город или зеленое поле. Никогда больше мне не удастся побродить по оживленной улице. И солнечные лучи никогда уже не согреют моего лица.
Больше всего меня мучило именно это: я никогда не увижу солнца! Седьмой уровень был хуже любой тюрьмы, так как любой узник, любой заключенный хоть изредка, но получает возможность выйти во двор и увидеть солнце. А мне больше всего на свете хотелось именно этого — жить и умереть под солнцем. А не подыхать медленно, незаметно в этом мерзком искусственном подземелье.
В те минуты я, конечно, был неспособен нормально, логически рассуждать. В голове у меня проносились один за другим планы бегства. Как мне выбраться отсюда? Мне надо обязательно отсюда выйти! Короткой вспышкой в памяти возник эскалатор, лестница которого двигалась только вниз. Лестница с односторонним движением. Вспомнил я и дверь, через которую можно войти, но нельзя выйти. Односторонняя дверь. Дальше идет коридор, ладно, но потом — шахта лифта, которая, если верить радио, уже закрыта. Ну, допустим, вопреки всем препятствиям я доберусь туда: как я запущу лифт? Вот уж действительно парадокс: одним простым нажатием кнопки я могу уничтожить мир, но у меня нет кнопки, которая могла бы поднять меня наверх!
Отчаяние, охватившее меня, было настолько сильным, что я больше не мог оставаться в постели. Я понял, что должен встать и чем-нибудь заняться. Чем угодно. Иначе я сойду с ума. Но чем я мог заняться? Чтением? В комнате не было ни одной книги. Писать? Но отсюда я не могу писать никому.
Нет. Могу. Могу писать. Я вспомнил о ящике с письменными принадлежностями. Да. Я буду писать. Для себя. О своих мыслях, чувствах, о событиях. И как знать, может, однажды кто-нибудь найдет мой дневник, он увидит свет там, наверху. И, значит, частица меня опять увидит солнце и ощутит тепло его лучей.
Я понимал, что, начав дневник, я лишь нашел себе занятие, не больше. Шансы, что он когда-либо попадет наверх, были минимальными. И даже, если бы это произошло, что толку? Изменилось бы что-нибудь для меня здесь, сейчас? Но мне нравилась эта иллюзия. Эта простая иллюзия согревала и поддерживала меня, придавала бодрости, если хотите. Так я начал вести этот дневник. И сегодня, когда я рассказал об уже минувшем, я снова испытываю его успокаивающее и благотворное воздействие.
Я буду вести этот дневник до тех пор пока буду жив. Ибо только он может дать мне шанс еще раз увидеть солнце и ощутить тепло его лучей.
