Однако до тех пор пока не наступит тот день, вы будете служить стране и человечеству здесь, на седьмом уровне. Вы — солдаты, стоящие на передовом рубеже, должны гордиться возложенной на вас миссией и огромным доверием со стороны тех, кто сделал вас своими избранниками. Помните, что вы находитесь в самом безопасном месте земного шара, и будьте этим счастливы! Были предприняты все меры для того, чтобы ваша жизнь здесь протекала как можно приятнее. У вас есть все необходимое. Всевозможные запасы, которыми вы располагаете поистине неистощимы: благодаря выдающемуся прогрессу в области науки и передовой техники вы, обитатели седьмого уровня, совершенно независимы от внешнего мира. Вы понимаете конечно, что ваши родные и близкие будут беспокоиться о вашей судьбе. В интересах дела им будет сообщено, цивилизованным образом, разумеется, что вы погибли в катастрофе, что смерть наступила, мгновенно и что ваших бренных останков обнаружить не удалось. Мы выражаем вам искреннее сожаление по этому поводу, но факт вашего пребывания здесь должен скрываться самым тщательным образом. Здесь, однако, вы сможете приобрести новых друзей и завести новую семью.
Как это ни прискорбно, но вы больше никогда не вернетесь наверх. Возможно, вам будет легче перенести это, зная, что здесь вам не будет угрожать опасность радиоактивного заражения, если даже она возникнет там, наверху. Радиоактивные лучи никак не могут проникнуть сюда, поскольку после вашего прибытия седьмой уровень был герметически изолирован от остального мира. Следовательно, у вас нет никакой связи с поверхностью, впрочем, как и с остальными шестью уровнями. В заключение мы желаем вам, так же как и нам — душой мы всегда с вами — удачи и успеха. Постарайтесь как можно скорее адаптироваться в новых условиях. От всего сердца желаем вам этого. Благодарим вас.
И радио замолчало.
Я неподвижно лежал на койке. Хотя я и постиг смысл каждого слова из этого сообщения, но, как ни странно, оно не повергло меня в шок. Либо, как я сейчас себе представляю, удар был все же настолько сильным, что мои органы чувств утратили способность реагировать. И еще, как мне думается, не исключено, что в пищу был подмешан какой-либо транквилизатор. Наконец, возможно, сам мозг выделил необходимое вещество, сыгравшее роль амортизатора между ощущением и эмоцией.
Итак, я лежал на своей койке, спокойный, в полной памяти, и удивлялся. Чему, спрашивается? Ибо единственным чувством, которое я испытывал, было что-то вроде удивления. Может, я просто не был тогда способен ни на какую иную реакцию, или все-таки что-то в сообщении оставалось для меня непонятным?
Широко открытыми глазами я глядел на умолкнувшее радио. Одна фраза, недавно вылетевшая из него, продолжала звучать в ушах:
— Однако до тех пор пока не наступит тот день, вы будете служить стране и человечеству здесь, на седьмом уровне… однако до тех пор пока не наступит тот день…
Какой день? — спрашивал я себя. И сам же отвечал: разумеется, день победы. Значит, нам здесь сидеть до победы? А если победы не будет? А если победит неприятель?
Предположим, что шансов на победу у нас пятьдесят на пятьдесят. Ну, скажем, немного больше. Ясное дело, солдат, на каком бы фронте он ни был, никогда не бывает свободным; с другой стороны, еще никогда и никто из солдат не попадал в более надежное место, чем я: в сообщении было твердо заявлено, что на седьмом уровне мы находимся в полнейшей безопасности. Ни в каком ином уголке планеты — в случае возникновения войны — ни у кого не может быть уверенности, что он выживет, оставаясь на поверхности. Я слишком хорошо знал, чем может кончиться ядерная война: даже если мы и одержим победу, там, наверху, заражение будет столь велико, что жизнь станет просто невозможной. Атомная чума постепенно скосила бы все живое. И я должен быть счастлив, что мне дозволено жить, пусть здесь, на седьмом уровне.
Но как быть, размышлял я дальше, если начало войны запоздает на пять, десять или пятнадцать лет? Обязан ли я провести остаток своих дней здесь, в этой темнице, ожидая приказа нажать на кнопку, то есть ожидая того, что, вполне возможно, никогда не случится?
