И сам Создатель высшей силой Вовеки обречен творить, Не волен быть или не быть, Иль уничтожить то, что было.
Он в вечном холоде Нфира Всегда и всюду одинок, И потому так много в мире Печальных и жестоких строк.
И отраженного мечтою Как на земле нам не вздохнуть, Когда он сам грустит порою, Облокотясь на Млечный путь.
II-1954 г.
"Я памятник себе..."
Нет, памятник себе я не воздвигла в мире, И голос мой народу не звучал, Не потрясая сердца воинственною лирой, Неправедных не обличал.
Я лишь украдкою, в молчании глубоком, Без лести цезарю, без спора с палачом, Несла свой огонек дорогой одинокой, От ветра буйных лет прикрыв его плащом.
Историк будущий торжественным движеньем Не вынет томик мой из ряда пыльных книг, И ровных строк забытого значенья Не вызубрит усердный ученик.
И все же иногда задумчивой мечтою Я верю, что дойдет без подписи строка До тех, кто и теперь, невидимые мною, Живут и будут жить в грядущие века.
Какая б их не повела дорога, Какая б им не выпала судьба Мечта художника, мятежника тревога Иль только горькое молчание раба,
Но все ж они, не смешаны с толпою, Прикрыв свое лицо и опуская взгляд, Свой огонек несут своей тропою. И не пойдут с другими в ряд.
Друзьям моим безвестным и далеким, Непокоренности, тоске и страсти их, Всем, кто идет дорогой одинокой Я отдаю свой безымянный стих.
III-1954 г.
Потомку.
Ты будешь пролетать в Нфире Сквозь сеть серебряных лучей, Уйдя из маленького мира Земных рассветов и ночей.
И, погружаясь в неизвестность, Ты наше солнце за собой Увидишь из кабинки тесной Неяркой желтою звездой.
Но хоть в стремительном движеньи Часы иначе потекут, Все ж будешь ты считать теченье Твоих загадочных минут,
И до созвездия Овна Или до Альфы Козерога Чрезмерно ровная дорога Чуть-чуть покажется длинна.
Ведь звездному пилоту даже Порой становятся скучны Однообразье пейзажа И слишком много тишины
И чтоб застывшему мгновенью Вернуть текучесть бытия К минувших дней отображенью Рука протянется твоя
К старинной книге - дару друга, С тобой простившегося "там",И час невольного досуга Ты посвятишь ее листам.
И хоть из сумрака былого До вас немногое дошло, Хотя озвученное слово Уже в преданье отошло,
Хотя иное выраженье И слов, и образов, и числ, И в чуждом прошлому значеньи Себя высказывает мысль,
Но дольше вашей жизни годы, И больше мозг, и глубже ум, И больше силы и свободы Для многих чувств и разных дум.
И ты, различнейших вопросов Коснувшийся за двести лет, Ты будешь физик и философ, Слегка историк и поНт.
И старой книги осторожно Рукой перевернув листы, До смысла прежнего, возможно, Отчасти доберешься ты.
На миг прошедшее проснется, С тобой невнятно говоря, И мой потомок улыбнется Наивной грусти дикаря.
Далекий сын мой! В вашем мире Нет места робкой полумгле; Ты вольно странствуешь в Нфире, Ты вольно мыслишь на земле.
Струится кровь в тебе иначе,Когда в тебе осталась кровь,Твоя без зависти удача, Твоя без ревности любовь;
Не лжешь с другими и собою, Не ненавидишь и не льстишь, И если ты грустишь порою, То ты без горечи грустишь.
А мы - мы жили в вечном страхе, Замкнув сердца, сковав умы, Телами извиваясь в прахе, Душою ползая средь тьмы.
Мы были грубы, жадны, дики, Мы были жалкие рабы Слепой жестокости владыки, Слепой случайности судьбы!
Но дней грядущих достоянье, Все, чем твоя душа горда, Как отблеск дальнего сиянья Немногим снился иногда.
И в нашей мысли бедной, пленной, Где все так скудно и темно, Сумей душою просветленной Найти грядущего зерно.
Подумай, правнук мой надменный К минувшему склоняя слух, С каким усильем во вселенной Из тьмы веков родится дух.
И вы с неведением зверя Еще бродили бы средь тьмы, Когда бы в запертые двери Напрасно не стучались мы.
Чтоб вы ловили в звездном свете Лучи бесчисленных отчизн Тащили мы в ярме столетий Свою мучительную жизнь.
III-1954 г.
Осенний вечер.
Тише, тише, слов не надо. Только свет и тишина. Эта ясная прохлада На мгновенье нам дана.
Гаснет в отблеске заката Золотой кленовый лист. Лес прозрачен, поле сжато, Воздух сух и серебрист.
Отгремели летом грозы, Отзвенели соловьи. Пожелтевшие березы Клонят головы свои.
