Последующие 30-40 лет кейнсианский проект работал, создав удобоваримую и потребительски богатую модель общества, ставшую альтернативой социализму советского образца. Но существование такого строя, пригодного для мелкой и средней буржуазии, было оскорбительным несчастьем для буржуазии крупной, для олигархов и ТНК. Доля активов, которой владел 1% самых богатых граждан США, снизилась с 48% в 1930-м до 22% в 1975-м. А доля в национальном доходе 0,1% мега-богатых снизилась с 8% в 1928 г. до 2% в 1973-м. Разница в доходах оставалась огромной, но речь пошла уже о принципе - о вопросе менталитета и классового сознания. Высший класс всегда и везде склонен к герметизации себя и защите от всех прочих слоев, и лучшим способом здесь выступает как раз сознательное продуцирование экономического неравенства для «низших» или «запудривание» мозгов для «средних».
Тогда и появился «спаситель либерализма» Хайек. Он и известный философ Карл Поппер, сторонник тоталитарных идей Платона, в конце 1940-х начали разрабатывать доктрину контрнаступления на кейнсианское социальное государство, получившую название неолиберлизма. Группа Хайека получила большую финансовую и информационную поддержку крупного капитала и стала наращивать свое влияние в политических кругах и элитарных университетах. Был подключен и Нобелевский комитет по экономике. Ждать пришлось два десятилетия. Отшумели студенческие бунты 1960-х, хиппи превратились в яппи, западный мир начал проигрывать «Большому Совку» в геополитике - и тут пришло время бросить подготовленные нелиберальными теоретиками силы в практический политический бой за выживание капиталистической системы, западного мира в целом, а заодно и ради деструкции кейнсианских моделей государства. Это был последний и решительный бой крупного капитала и его теоретиков в эпоху «холодной войны». Как и во всякой войне, начали с подавления внутреннего врага - профсоюзов и социальной помощи. Усилилась и гонка вооружений - традиционное средство массированной реанимации экономики. Тем более, что логика противостояния с Советским Союзом как раз этого и требовала. Рейган и Тэтчер совершили контрреволюцию, но, что еще более важно в геополитическом и историческом плане, смогли «добить» СССР, покончив с самой страшной угрозой капитализму за всю историю существования этого строя. «Рейганомика» и «тэтчеризм» дали правящему классу новое ощущения могущества, а капитализму - статус победителя. А победителя не судят.
Результаты нелиберальных реформ к началу 1990-х были следующими. Доля в национальном доходе 0,1% богатейших людей США за 25 лет выросла в 3 раза, налог на сверхвысокие доходы снизился с 70% до 28% (при Рузвельте он был поднят до 80%, а в 1955-1965 гг. удерживался на уровне 90%). Соотношение средней зарплаты топ-менеджера и рабочего в корпорациях США поднялось с 30:1 до 500:1, реальная зарплата рабочих снизилась на 10%, число граждан США, не имеющих медицинской страховки, выросло до 44%.
Неолиберализм перераспределил богатство в пользу богатого меньшинства во всем мире. Тезис неолибералов, что обогащение богатых будет выгодно большинству, оказался ложным - даже если не учитывать цинизма, с которым неолибералы соблазнили «средний класс» выбросить с социальной шлюпки «слабых».
Под давлением неолиберализма в культуре Запада все больше доминировал собственнический индивидуализм. Тэтчер даже заявила, что не существует «такого явления, как общество, - только отдельные мужчины и женщины». Присущий неолиберальной антропологии социал-дарвинизм доходил иногда до уровня гротеска. Хайек в 1984 г. заявил, что для существования рыночной экономики необходимо, чтобы люди освободились от некоторых пpиpодных инстинктов, сpеди котоpых он выделил чувства человеческой солидарности и сострадания.
Тогда и зазвучала вовсю концепция «золотого миллиарда», от которой ныне «корежит» всех критиков неолиберальной модели…
Как и всякое, долгое время успешное, политическое (экономическое) направление, неолиберализм начал переценивать свои силы. Его теоретики и практики впали в «головокружение от успехов», фактически проглядев те угрозы, с которыми неолиберализм не справился. Мало того - многие из ныне обнажившихся угроз он сам и породил.
