Кира Стрельникова
Дело о веретене.
- Ааааа!
Я подскочил, как укушенный, спросонья ничего не соображая, и схватился за меч, небрежно брошенный вечером на тумбочку около кровати. Пронзительный женский визг перебудил, по-моему, весь царский терем, да и немудрено: моя сестричка Марья-Искусница голосила не хуже Соловья-разбойника, особенно находясь не в духе. Проморгавшись и поняв наконец, что ничего серьёзного не случилось, я отпустил рукоять меча и подавил досадливый вздох: поспать больше не удастся. Ничего не оставалось, как сползти с кровати, натянуть штаны и рубаху, и отправиться выяснять, что заставило Марью поработать сегодня вместо петуха. Вообще-то, она любила поспать, и раньше одиннадцати было бесполезно соваться в горницу к сестричке - она могла и тапком швырнуть. В коридорах уже суматошно бегали слуги с выпученными глазами, косясь в сторону спальни Марьи - никто не решался войти первым. Зевнув и кое-как пригладив растрёпанные волосы, я толкнул дверь Марьиной светлицы.
- Маша, что случилось?
Искусница почему-то стояла на стуле, поджав ногу, ночная рубашка сползла с плеча, золотистая грива волос разметалась в художественном беспорядке, а взгляд больших серых глаз был устремлён в противоположный угол комнаты.
- Там была мышь!! - тонкий пальчик Марьи обвиняющее указал на угол. - Ваня, в моей спальне была мышь. Где Кот-Баюн? Зачем мы его держим и за что платим деньги, если первое, что я вижу, открыв глаза, это мышь?! Баба Яга божилась, что он избавит наш терем от этой серой гадости!
Я вздохнул и утомлённо покачал головой. В этом вся сестричка, Змеев Горынычей и кикимор болотных не боится, а от обычной мышки-полёвки впадает в дикую панику.
- Иван, ну чего ты стоишь! - Марья топнула ножкой, капризно скривив губки. - Иди, скажи Баюну, чтобы лучше выполнял работу! Иначе вернём обратно Яге!
- Из-за одной несчастной мышки столько шума, - я поморщился. - Маш, ты в следующий раз не визжи так громко, ладно? Я грешным делом подумал, к тебе опять Кощей в окно залез без твоего разрешения.
Марья-Искусница не соизволила ответить на ехидную реплику, с царственным видом сойдя со стула и усевшись на пуфик перед зеркалом. Подумаешь, неприступная красавица! Я пожал плечами и вышел из горницы. Только слепой и глухой в тереме, да и во всём городе, не знал, что голубоглазая краса только делает вид, что терпеть не может этого прохиндея, на самом же деле все были в курсе их страстного романа. Марьюшка питала нездоровую тягу к подобным хамоватым типам с ужасными манерами и наглым взглядом. Ну да, он её на руках носил и прощал все капризы, и даже как-то порывался набить мне лицо, потому что я в его присутствии невежливо ответил сестре.
Вернувшись, я привёл себя в порядок, и только собрался пойти, поискать Баюна, дабы передать просьбу Марьи, как ожило блюдечко с голубой каёмочкой. Золотое яблоко пару раз прокатилось по окружности, и появилось изображение заспанного писца батюшки, Проньки.
- Вас изволит звать царь-батюшка, - подавив зевок, сообщил он. - Приказал явиться как можно быстрее.
- Ну да, его, наверное, тоже разбудила голосистая наша, - проворчал я, досадливо хмыкнув.
Пришлось натягивать неудобный кафтан и спешно бриться - батюшка был суров в вопросах этикета, особливо ежели его по утрам будили визги трусих-дочерей. С видом обречённого я отправился к папеньке на ковёр. Я знал, о чём пойдёт речь, и приготовился к оправданиям. Все, день испорчен, мой родитель умеет пропускать через мелкое сито.
Не задерживаясь перед узорными дверьми, я распахнул их и вошёл в тронный зал, который батюшка упорно именовал палатами, по старинке. Царь с величественным и строгим видом сидел на троне, сверля меня взглядом, пока я подходил и кланялся.
- Звали, батюшка? - почтительно поинтересовался я. Папа при случае и в ухо заехать мог, если бы ему что-то не понравилось, а рука у него тяжёлая.
- Звал, сын, - сурово ответил царь. - Разговор есть, Иван, серьёзный. Ты доколе будешь голову морочить Василисе, а? Почитай, уже два месяца, как живёт в тереме, а ты всё разговоры с ней разговариваешь!
