Приказ телефонировали из штаба ракетчиков. Час «А», все должны быть в казармах, машины из парка не выпускать. В это время тяжелые грузовики-фургоны перевозили груз со станции на «точки». Ракетные боеголовки, объяснили лейтенантам. Машины двигались по бетонке медленно, с затемненными фарами. Несколько газиков впереди, два-три фургона, за ними бронетранспортер. Вдоль дороги, через каждую сотню метров, солдаты из спецохраны…
Перед сдачей караула пропал автомат. Перепуганный солдат недоуменно разводил руками, два часа назад он поставил Калашникова в пирамиду…
Перерыли караулку, губу, сбегали в казарму, в оружейку… Автомата не было. Казаков запаниковал, такое ЧП, в его караул! Вызвал капитана, что делать, звонить дежурному по части? Алексеев начал поиски методически, приказав всем оставаться на месте. Он нашел автомат во дворе караула, под бревном, в снегу.
— Это старики, конечно, молодые не додумаются… Ну, епи твою мать, вот сволочи! — говорил он обрадованному Казакову. — Как зачем он им? Да любому местному предложи, он тебя в жопу поцелует! Продают Калашниковы, вот что делают! А местные автоматный стволик вставляют в ствол охотничьего ружья. С виду ружье-ружьем, а косулю можно уложить за два километра. И цена известна — восемьдесят рублей… Это последний раз дали, хорошо, вовремя спохватились, нашли автомат в Ледяной. Один связист продал… Надо сказать особисту, пусть расследование проводит, найдет эту курвину… Конечно, рассчитывали — лейтенант молодой, можно как хочешь натянуть. Сколько раз говорил, следи за оружием, Казаков!
Ловко размахнувшись, Гранин разрубил топором надвое банку китайской тушенки. Поставил на печку, разогреть замерзшую в камень свинину.
Казаков, Фишнер и Коровин томились душой.
Сегодня Гранин со своим взводом ездил заготавливать дрова для кухни. Добрались чуть ли не до Шимановска и только там нашел спирт. Купил две бутылки. Пригласил гостей, охотно принявших участие в расходах. После Нового года в магазине на «Б» спиртное не продавали. Белоус запретил. До дальнейшего, мол, распоряжения.
Фишнер покручивал транзистор, Казаков принес в банке воду, запивать спирт.
«Среди широких масс трудящихся Советского Союза зреет глубокое недовольство внутренней политикой кремлевских ревизионистов, — китайская дикторша запиналась на трудных словах. — Народные массы все чаще и чаще задумываются над необходимостью изменения этой политики…»
Фишнер разбавлял спирт водой, остальные предпочитали неразбавленный.
«Нет никакого сомнения, что антинародная внутренняя политика советских империалистов в конце концов приведет к взрыву народного возмущения…»
— Ну, бараны, — жуя, покачал головой Коровин. — На кого рассчитаны эти передачи? Слушать невозможно!
— Они, бляди, не сомневаются, что мы вот-вот пойдем громить райкомы и вешать их секретарей! — согласился Казаков.
— Ну да, а армия будет спокойно наблюдать. Давайте, мол, ребята, этого за яйца повесьте, а туда бензинчику подлейте, — сказал Гранин.
— Да даже не в армии дело! — загорячился вдруг тихоня Фишнер. — Допустим даже, что этот блядский взрыв недовольства произойдет! Кто эти народные массы? Колхозники, шахтеры или почтальоны? Это же полстраны нужно перестрелять! Что вы думаете, все эти профессиональные дармоеды и бездельники, все эти инструкторы горкомов и инспекторы из обкомов, пропагандисты, агитаторы и массовики-затейники будут спокойно ожидать, пока их прогонят? Или просто члены партии, которые поближе к кормушкам? Да это же миллионы пышущих здоровьем мужиков! Попробуй их разгони! Да каждый из них отца своего зарежет, лишь бы не лишиться летних путевок и сидения в президиуме в рабочее время! Взрыв народного возмущения! Только эти долбоебы из Пекина и могут мечтать об этом!
— Да что там говорить! — сказал Казаков. — Они думают, что мы только и ждем этого взрыва, уссыкаемся от нетерпения… Погнали еще по одной!
Фишнер выключил транзистор…
— Зайди ко мне на минутку, Казаков! Поговорим насчет автомата, — громко, на весь штаб, сказал старший лейтенант Светлов, «Молчи-молчи», начальник Особого отдела.
