– Ну… дикость так говорить, – промямлил Женька.
Катрин фыркнула:
– А война, по-твоему, что такое? Дикость и есть. Дикость, когда в тебя стреляют и убить норовят. А чуть с этим отлегло, так еще противнее. Ненавижу я из себя лощеную б… изображать. Уж к делу бы быстрее.
За выбитым оконцем загрохотали двигатели – мимо хаты прошли «тридцатьчетверки». Совсем не такие, какие Женька в Кубинке видел. Ободранные, в неровных швах сварки, с искореженными крыльями. Земляной пол вздрагивал под ногами.
– К Соколову двинулись, – машинально пробормотала Катрин. – На слабый лед не сунутся – капитан наш наверняка намекнул, что не стоит рисковать. Ладно, ты займись словарем, а я пройдусь, насчет обеда прощупаю.
Сидел Женька со словарем, чувствовал себя дураком. Звуки боя усилились, вовсю стрекотали пулеметы, глухо бухали танковые пушки – 179-я бригада пыталась поддержать отбивающуюся на южном берегу Мжи роту чехословацких стрелков. Усилил огонь гаубичный дивизион – значит, немцы уже прорвались к церкви.
Несколько ответных снарядов разорвалось на окраине хуторка. Женька, оставив стратегические размышления, свалился под стену. Слышно было, как осыпаются срубленные осколками ветви в садике.
В хату ввалились несколько человек.
– Вот, блин, и внутрь натрусило, – Катрин заглянула в котелок. – Евгений, ты горох с песком любишь?
– Катенька, вы только подождите, мы живо все организуем, – сказал, отряхиваясь, крупный импозантный капитан. – У нас полно трофейных продуктов. Даже голландский сыр имеется. Вы любите сыр, Катенька?
– Обожаю. Особенно с белым калифорнийским вином, – сдержанно пробурчала Мезина.
Звеня ложками, выковыривали из котелка гороховую гущу. Месиво было густым, тушенки в него не пожалели. В общем, есть было можно. Капитан немного поразвлекал разговорами, потом улегся на дощатый топчан рядом со своим молчаливым спутником – тот уже похрапывал, подсунув под щеку промасленный танкошлем.
Катрин вычистила котелок, плеснула немного воды:
– Учись, в следующий раз сам мыть будешь. Надо бы чаю раздобыть. Схожу…
– Кать, можно и я? – взмолился Женька.
Наставница взглядом показала на вещмешки. Да, груз оборудования нужно охранять.
– Пистолет почисти, телок заблудший, – шепотом приказала наставница. – Я масленку принесла.
Женька мучился с пистолетом – пяти учебных занятий по чистке оружия было явно недостаточно. Танкисты похрапывали на топчане. Вернулась Катерина, в два счета протерла затвор, собрала «ТТ».
– Прячь, тент.
– Почему «тент»?
– Потому, – наставница прислушивалась к происходящему за Мжой. Бой там явно ожесточился.
Начальница чистила свое оружие, Женька вслушивался в гул боя. А если прорвутся? Немцам нужен плацдарм на северном берегу. Просочатся по льду, здесь, на хуторе, войск почти и нет. Кажется, в Артюховке чешская рота да еще охрана штаба бригады. Это же «калька». Мало ли как происходило Там? Да и запросто могли забыть упомянуть в отчетах, написанных задним числом, о наглой группе автоматчиков, прорвавшейся за реку.
Затарахтела подъехавшая машина, заскочил боец в драных ватных штанах:
– Капитан Смольковский здесь? В штаб требуют. А вы, случаем, не переводчики? Там вас особист ищет.
* * *
– Твою… задница неповоротливая… Кто тебя учил… только посади тебя в машину…
Комбриг выражений не выбирал, материл жестоко. Стоящий перед ним танкист в замасленном полушубке молчал, смотрел командиру бригады под ноги.
– Ах, твою… здесь каждый танк на счету, а ты… В штрафбат пойдешь, б…!
Женька старался в сторону экзекуции не смотреть. Того и гляди полковник по роже бедолаге-танкисту съездит. К счастью, из хаты выскочил Варварин, торопливо подошел к своим:
– Так, товарищи младшие лейтенанты. Установка меняется. Поедете в город прямо сегодня. Тут бригада маневрировать собралась, незачем вам под бомбежками вертеться.
– В город так в город, – угрюмо пробурчала Катрин. – А там?
– Там встретимся. Штаб бригады в район ХТЗ рано или поздно, но выйдет. Найдешь.
– А ты?
– Так я уже при деле, – Варварин глянул почему-то смущенно. – Тут забот хватает. Я все-таки по военной специальности не только особист.
