Последний элемент вселенной — продукты труда. Они принадлежали человеку, и он волен был распоряжаться ими по своему усмотрению. Но какая-то часть должна была передаваться («по принципу дележа») сверхъестественным существам, с соизволения которых он и создал эти продукты.
Религиозные воззрения филиппинцев соответствовали социальной действительности: та же иерархия, то же повиновение. Мир за пределами барангая был сложным, неуправляемым, враждебным, и сверхъестественные силы воспринимались чуждыми, недоброжелательными. Всякое действие могло прогневить их, а потому лучше держаться прежних обычаев, чтобы не опрокинуть миропорядок и не навлечь на себя несчастий.
До появления испанцев жреческое сословие в стране еще не выделилось: как правило, в роли жриц выступали старые женщины. Не было и культовых зданий, монахи с удивлением отмечали, что для богослужения островитяне используют любое место. И особое сословие служителей культа и культовые сооружения принесли на архипелаг испанцы, и им стоило немалых трудов убедить население в необходимости того и другого.
При неразвитых религиозных воззрениях и политеизме филиппинцев колонизаторам было сравнительно нетрудно насаждать новую религию: просто и без того многочисленный пантеон пополнился еще одним божеством. На первых порах христианский бог именно так и воспринимался. Но усердие и истовость монашеских орденов привели к тому, что он в конце концов занял главенствующее положение, прежние же боги и духи отошли на второй план и стали рассматриваться как воплощение сил зла.
Монахи считали себя воинами Христа, призванными освободить язычников от власти дьявола, и, за весьма малым исключением, нисколько не сомневались в справедливости своей миссии. С самого начала христианство преподносилось не как модификация старой веры, а как нечто совершенно новое. Миссионеры были нетерпимы к прежним культам: идолы уничтожались, священные рощи вырубались, прежние места поклонения предавались проклятию. Несомненно, жертвой миссионерского рвения стало немало памятников филиппинской культуры. И все же старое мастерство, в частности умение изготовлять языческих идолов, не исчезло. Чаще всего, правда, это лишь поделки для туристов, хотя за большие деньги можно купить и подлинных языческих божков со следами жертвенной крови.
Миссионеров встречали крайне неприветливо — обычно им не давали есть. Филиппинцы знали, что от чужеземцев ничего хорошего ждать не приходится, но за монахом почти всегда стоял энкомендеро с вооруженными людьми, и обращение нередко сопровождалось кровопролитием. Порой местные жители избирали единственное доступное им средство спасения — бегство. Случалось, прибывший в деревню миссионер обнаруживал, что его паства скрылась в горах, предварительно уничтожив посевы и отравив воду в колодцах. Покинуть родные места для филиппинца всегда тяжело, и, значит, совсем невыносимым был гнет «культуртрегеров», если избавлением от них служило такое крайнее средство. Иногда с монахами расправлялись; тогда их объявляли мучениками за веру, а вместо них приходили другие.
Получив отпор от взрослых филиппинцев, ордена перенесли основное внимание на детей, особенно детей вождей. Их отбирали у родителей и воспитывали в духе новой религии. Учили также доносить о рецидивах старых языческих обрядов, обещая за доносы царствие небесное. Подрастая, эти дети становились «сильными людьми» в барангае, и с их помощью обращение пошло значительно успешнее: для прочих членов общины повиновение вождям, даже принявшим к тому времени христианство, было делом обязательным.
Крещению порой помогали неожиданные обстоятельства. Вдруг среди туземцев проносился слух, что оно якобы излечивает от недугов. Поскольку в языческих верованиях важное место занимали магические ритуалы, население и в обряде крещения усмотрело такой же ритуал. Тысячи людей, к умилению патеров, шли креститься сами и несли своих детей, хотя двигала ими жажда не благодати божьей, а исцеления.
Обращенных уже не оставляли в покое. Их принуждали — часто силой — выполнять все требования новой религии: слушать мессу по воскресеньям, причащаться, исповедоваться и т. д. Любопытный рассказ, отражающий представления тогдашних филиппинцев и их отношение к испанцам, сохранился от XVI в. Некий монах готовил к крещению большую группу «туземцев» и, стремясь убедить их в необходимости этого шага, расписывал прелести христианского рая. Идея рая пришлась всем по душе, и они уже готовы были перейти в новую веру, как вдруг в последнюю минуту кто-то спросил, будут ли в раю испанцы. Получив утвердительный ответ, «туземцы» наотрез отказались креститься, ибо «не хотели отправляться туда, где есть испанцы».
