— Ой, круто, — вдруг сказала Эштвен, вытянув палец. Там, в фокусе многочисленных фонариков, у самой стены лежал человеческий скелет. Волосатый в джинсах, отвесив щелбан по черепушке, звучно произнес:
— Он не соблюдал техники безопасности!
Дивные смеялись.
— Составной кадавр, — сказал Шура себе под нос.
— Чего? — не понял Виталик.
— Скелет женщины, а череп — пожилого мужчины. Ну-ка, что это у него в пальцах?
Морозов нагнулся и осторожно вытащил из костяного кулака клочок бумаги. Бегло осмотрев, он сунул бумагу в карман. Виталик успел заметить, что клочок этот разлинован, как и листы книги учета.
Наконец пролез и Агасфер.
— Теперь все просто, — объявил Ложкин. — В этот проход. Идите на голоса. Через пятьдесят шагов увидите свет. Там — стоянка.
Вдали звучала гитара, и голос, утроенный эхом, пел ирландскую песню. Кроме того, пахло дымком.
Путники, приободрившись, зашагали в ту сторону. Виталик, Шура и Ложкин чуть поотстали.
— Двадцать пять человек, — сказал Ложкин. — Я охреневаю!
— Забей, — молвил Шура.
А что оставалось делать?
Костер горел в центре огромной круглой площади. Свод ее был настолько высок, что луч фонаря его не нашаривал. Туда же, ввысь, уходили огромные круглые колонны, выложенные алым кирпичом наподобие башен.
— Колонный зал, — сказал Ложкин. — Наверху площадь, все время забываю, какая...
Шура, оглядевшись, сказал: «Сугубо» — и пошел к огню.
Трое приятелей Ложкина, сидевшие у костра, созерцали прибывших. У всех троих взор был какой-то совиный, почти не мигающий. Длинный, землистого цвета бородач, исполнявший ирландские песни, гостеприимно развел руками.
— Здравствуйте, детишки,
Девчонки и мальчишки! — пробасил он, широко разевая пасть.
Второй, в шахтерском шлеме, по-собачьи поднял верхнюю губу, а ладони приставил к ушам локаторами. Третий, пронзительно-рыжий коротышка, заговорил каркающим голосом:
— Дрожите, несчастные чайники! Трепещите, ибо не вижу я юбиляра среди вас! Скудоумные отроки, пионэры зеленые, где вы девали Тошу Ложкина? Сознавайтесь, ибо мы сейчас изберем среди вас самую красивую девушку и подпалим ей пятки на этом огне!
Бородач заухал, как вурдалак.
Ложкин вышел в круг света, маша рукой.
— Здесь три ящика водки и мешок всяких иных напитков, — сообщил человек в шлеме. — Ожидая тебя, мы смешивали коктейли. Хуже всего — водка с шампунем!
— А зачем вам шампунь в катакомбах? — изумилась обладательница стрекозиных очков.
Подземные жители, качнувшись, захохотали.
— Правила простые, — сказал, отсмеявшись, бородач. — На голом полу не сидеть, поодиночке от огня не отходить, сортир — смотри на указатели. Дамский — розовые стрелки. Для джентльменов — хи-хи — голубенькие. Всю жратву — в общак. Свечи, у кого есть, — тоже. Сначала банкет, потом — баня...
— Вместе с вашей у нас четыре гитары, — сказала Уна, располагаясь на полосе «пенки», по-турецки скрестив ноги.
— А здесь тепло, — молвила Эштвен, садясь между рыжим и Уной.
— Плюс восемнадцать, — откликнулся бородач. — Ложкин, концептуалист наш дорогой! Я скажу речь!
— А напитки? — заволновался «братец».
Все загалдели, рассаживаясь амфитеатром.
Агасфер примостился вдалеке. Он нацепил на себя пространную рясу из мешковины, а на голову надел островерхий колпак с золотыми звездами. Вокруг своего куска «пенки» он размашисто начертал косорукую пентаграмму. Шура стоял рядом и топорщил усы.
— А я-то думал, дурак, кой черт понес вас на эти галеры? — говорил он.
Агасфер, задрав пегую бородку, хранил молчание.
Забыв про речь, бородач, бодро ударяя по струнам, запел «Telenn Gwad». Эльфы подпевали, не зная слов. Уна издавала на флейте стрекочущие звуки.
— Водка с «Сангрией» — для дам-с! — орал рыжий.
Мелькали пластиковые стаканы. Брякали кружки. Человек в шлеме наклонился к Виталику, больно стукнув его фонариком в ухо.
— Пятый день здесь сидим! — проорал он. — Я уже видел белую деву!
— Поздравляю, — сказал Виталик и отодвинулся. С другого бока ему уже совали стакан с водкой. В стакане плавали какие-то упругие волокна телесного цвета.
Сэр Джон Бэксфорд
Собирал в поход
Тысячу уэльских стрелков! —
грянуло двадцать голосов разом. Эльф в армейских «гадах» опрокинул в костер открытую банку тушенки. Жир плавился и шкворчал среди пылающих брикетов. Водка стояла колом в пищеводе и не хотела проваливаться. Виталик, морщась, закурил. Хохочущая эльфийка в мышином плащике все время извивалась, толкая Виталика в бок острым, как заноза, локтем.
