Тишина после взрыва
Итак, 15 июля 1904 года эсер-террорист Егор Сазонов метнул бомбу в карету министра внутренних дел Российской империи В. К. Плеве. Погибли министр и его кучер; десять человек получили ранения. Влиятельнейший сановник был убит среди бела дня, в оживлённой части города – на Измайловском проспекте у Обводного канала. Символично и весьма любопытно: министр ехал к государю в Петергоф с докладом; в его портфеле лежали не простые документы: копии перлюстрированных писем серьёзных государственных мужей, доносы на них, полученные от секретных агентов. Среди прочего, эти конфиденциальные материалы содержали информацию о связях некоторых высокопоставленных особ с революционными организациями. Директор департамента общих дел Министерства внутренних дел П. Н. Дурново, назначенный после трагедии 15 июля временно исполнять министерскую должность и разбиравший бумаги покойного, рассказывал потом своему новому патрону в личной беседе: «Нельзя себе представить, что было у Плеве: всё полно перлюстрации и доносами на разных людей, в особенности на Витте, а доклад, который он вёз, когда был убит, был весь наполнен такого рода сведениями».
Многие осведомлённые современники в самой гибели Плеве усмотрели руку Витте. За год до своей гибели Плеве осуществил блистательную комбинацию по низвержению Витте с поста министра финансов. Витте, который сам неоднократно подставлял Плеве ножку в тёмных углах коридоров власти, затаил деятельную злобу. Беспринципный интриган и властолюбец, Витте в борьбе за политическое влияние действовал по принципу «все средства хороши, если ведут к цели». Любая политическая идеология была для него возможным средством в борьбе за власть. Государя он всеми силами старался уверить в своём лояльном консерватизме: поздравляя с рождением сына, пламенно желал царю «передать наследнику российскую державу в той её неприкосновенной сущности, в коей Вы её получили, то есть, самодержавною». В то же время заигрывал с либералами из оппозиционного полуподпольного «Союза освобождения», через них наводил мосты для связи с эсерами-«бомбистами». Содержал своих агентов в Департаменте полиции и в Охранном отделении. Если верить Лопухину, он не остановился бы и перед цареубийством. Но в тот момент Витте переиграл самого себя. Его тоска по министерскому портфелю была слишком откровенной, его креатуры оказывали на государя слишком явное давление. Государь сделал вид, что размышляет над кандидатурой на высший правительственный пост, а сам со свойственным ему тихим злорадством наблюдал, как пирог власти проносят мимо носа бывшего министра финансов.
Пауза затягивалась – странно, неприлично затягивалась. Где-то далеко шла русско-японская война. Официальное горе (очень скромное, впрочем) по поводу смерти Плеве сменилось официальной радостью по поводу рождения 30 июля наследника престола цесаревича Алексея; эта радость погасла в тумане официальных же недомолвок о поражении под Ляояном. А страна так и жила без министра внутренних дел – как будто он и не нужен вовсе. Главное ведомство, созидающее порядок в империи, никто не возглавлял, за него никто не отвечал. Околоправительственные вестники и сплетники устали обсуждать и предрекать. И вдруг, ровно на сороковой день после сазоновской бомбы (как будто специально ждал, чтобы душа Плеве отлетела), государь принимает решение: 25 августа вызывает к себе для беседы виленского, гродненского и ковенского генерал-губернатора князя Петра Даниловича Святополк-Мирского. Из кабинета царя Мирский вышел уже министром.
Либерал, он же консерватор
Личность Святополк-Мирского почти не попала в фокус внимания современников и потомков. О нём как о человеке, да и как о государственном деятеле известно не много, и всё что известно – весьма неопределённого свойства. Образ, сотканный из серых, неярких противоречий. Верный слуга престола, презираемый придворными консерваторами – и мягкий реформатор, отвергнутый либералами. Выпускник Пажеского корпуса, лейб-гусар, променявший саблю и ментик на голубой мундир начальника Отдельного корпуса жандармов. Честный бюрократ, долгие годы неторопливо поднимавшийся по служебной лестнице – и автор проекта государственных преобразований, воспринятого в верхах как чуть ли не революция. (Впрочем, проект этот не только ни в едином пункте не был реализован, но даже не был сколько-нибудь внятно сформулирован.) Всё, что мы знаем достоверного о его образе мыслей, характере и политической программе, известно нам из дневников его жены, княгини Е. А. Святополк-Мирской. Среди прочих записей там есть одна, раскрывающая до некоторой степени суть политического мировоззрения министра внутренних дел огромной державы, стоящей на пороге революции. «Не хотят понять, – жалуется министр супруге, – что то, что называется теперь либерализмом, есть именно консерватизм». Жалоба на власть имущих, в том числе на самого государя. Жалоба человека, обессиленного поиском компромисса с самим собой. Реформы для него есть способ сохранить окружающий мир в привычном, неизменном виде. Чтобы чего не вышло…
