– Я отдала бы все, что угодно, чтобы знать обе половины своей семьи. – Она вздохнула.
Его взгляд смягчился и наполнился чем-то похожим на понимание. Возможно, даже сожаление.
– Да, понимаю. Я был почти взрослым, когда познакомился с Салимом и его семьей. Здесь ко мне отнеслись как к сыну. У меня вдруг появились братья и сестры.
– А у меня не могло быть ни сестер, ни братьев, я даже не понимала этого.
– Если бы вы спросили отца, он рассказал бы о матери?
– Да, наверняка. Но он сам толком ничего не знал. – Сера почувствовала стыд, который испытывала всегда, думая о своем рождении. – Он даже не знал ее фамилии.
– Подождите. Значит, он взял у незнакомых людей маленького ребенка просто потому, что поверил, что ребенок от него?
– Она действовала анонимно, через адвоката. И еще прислала результаты теста ДНК, которые он перепроверил. Но он мог бы их и не делать. Отец сказал, что я была как две капли воды похожа на него в детстве.
– Я видел вашего отца в Сети. По-моему, вы совсем не похожи.
– Сценический грим. Дым, зеркала. Он может спокойно пройти по улице, и никто его не узнает. В нем будут видеть просто соседа. Это очень хорошо, в определенном смысле.
– Скажите мне вот что, Сера. Не являются ли все ваши выходки попыткой привлечь его внимание?
Господи. Он говорит так, словно ей все еще десять лет.
– Мои выходки? Я принимала участие в нескольких демонстрациях протеста и собирала деньги.
– И оказались под арестом за проникновение в частную лабораторию. Мне просто интересно, вы всегда отличались столь активной жизненной позицией?
Сера смотрела на него и думала, что бы он сказал о ее бесконечных попытках стать исключительным ребенком.
– Я хорошо училась и много работала. Не курила и не напивалась на вечеринках. Окончила университет с отличием.
– Это не совсем то, что нужно, чтобы завоевывать друзей и пользоваться авторитетом у подростков.
– Я не собиралась завоевывать друзей. Я хотела, чтобы меня уважали. Мои воспитатели, мои учителя.
– И ваш отец?
– Конечно.
– Не получилось?
– По правде сказать, нет. Хорошую девочку он не замечал. Но я была слишком добросердечной, чтобы стать по-настоящему плохой.
– А ваш арест?
– Я думала, он будет доволен, если увидит, что я унаследовала от него чувство социальной справедливости.
– И как, получилось?
– Нет. Думаю, он считает, что это его фишка. Его бренд. Возможно, больше надуманный, чем реальный.
Понятно, что фирму, занимавшуюся его пиаром, вовсе не обрадовало, когда она пошла тем же путем. Отвлекая внимание на себя.
– Знаете, а вы довольно крепкий орешек, учитывая все это.
– Я бы не сказала.
Рука Брэда скользнула по ее ноге и пожала ступню, будто руку.
– Нет, вы сильная. Сильнее, чем думаете. – Он произнес это так уверенно, что она поверила. – Иначе бы вы не стремились доверять еще кому-то, когда прошло так мало времени после истории с лабораторией.
– Вы имеете в виду Марка?
– Мне жаль, что так получилось, Сера. Вы этого не заслужили.
– Я сама на это пошла. С широко открытыми глазами.
– Вы вините себя?
– Конечно.
– Сблизиться, чтобы воспользоваться вашей известностью, это низость. Вспомните о своих достоинствах и идите вперед.
Сере не хотелось, чтобы он ее утешал, ему тоже.
– Кажется, вы называете это затаиться.
– Исцелиться.
– Если и есть на свете подходящее место, оно определенно здесь.
– Ну, видите, мы с вами нормально беседуем. – Она засмеялась. – И довольно безобидно.
Но вдруг разговор иссяк. Эта сильная рука, сжимавшая ее ступню, кривая улыбка и бездонные серые глаза, смотревшие на нее… Сера не могла произнести ни слова. А чтобы издавать звуки, надо ведь как-то дышать, верно? Единственное, что хоть как-то реагировало, – глаза, правда, и они, будто притянутые магнитом, следовали за его глазами.
За этими бездонными загадочными глазами.
Только густые ресницы спасли ее от того, чтобы не упасть под их взглядом. Рука Брэда соскользнула с ее ступни, и он, оттолкнувшись от стены бассейна, отплыл на безопасную середину. На расстояние, которое предписывали профессиональные нормы.
– Вы празднуете Рождество? – неожиданно спросила она.
– Что значит праздную?
