- Не смей стрелять! - Рейстлин в кои веки раз говорил в полный голос,а не шептал, и слышавшие невольно вздрогнули. - Не трогайте никого иничего в Омраченном Лесу! Ни травинку, ни дерево, ни зверя, ни птицу!
- Я согласен с Рейстлином, - сказал Танис. - Нам придется провестиздесь ночь, и, по-моему, без крайней нужды не следует убивать ни одноживотное...
- Уж эти мне эльфы, вечно стараются обойтись без кровопролития, -пробурчал Флинт. - Мало того, что волшебник нагоняет на нас страху, тыхочешь еще и уморить нас голодом! Ладно, если что-нибудь на нас нападет -будем надеяться, оно хоть окажется съедобным!
- Твои слова да Богам в уши, гном, - вздохнул Карамон. Отошел кручейку и попытался утопить голод, раз уж нечем было его утолить.
Тассельхоф вернулся с хворостом.
- Я ничего не рубил, - заверил он Рейстлина. - Я только собирал.
Однако разжечь костер не удалось даже Речному Ветру.
- Слишком сырое дерево, - сказал он, пряча кремень и кресало обратнов мешок.
- А свет нам не помешал бы, - поеживаясь, заметил Флинт. Ночная тьмабыстро сгущалась, и все шорохи леса, такие безобидные днем, начиналиказаться зловещими и исполненными угрозы.
- Детские сказочки по-прежнему никого не страшат... - прошипелРейстлин.
- Нет! - огрызнулся гном. - Я только боюсь, как бы кендер не началрыться в моих вещах, пользуясь темнотой!
- Ну что ж, - с необычной кротостью ответил Рейстлин и повелел: -Ширак!
В хрустальном шарике на конце посоха мага зажглось бледное пламя.Мертвенный свет не столько разгонял, сколько подчеркивал грозную тьму.
- Вот вам свет, - прошептал маг и воткнул посох в мягкую землю.
И тут-то Танис понял, что эльфийское зрение ему изменило. Он большене видел теплых красноватых ореолов спутников: лишь смутные тени назалитой звездным светом поляне. Полуэльф промолчал, но умиротворенноесостояние, которым он наслаждался весь вечер, сменилось тревогой.
- Первая стража - моя, - мрачно проговорил Стурм. - С моей ранойлучше не спать... Я знал одного, который уснул, да так и не проснулся.
- Будем караулить по двое, - сказал Танис. - Я с тобой.
Остальные развязали мешки и принялись устраивать себе постели - все,за исключением Рейстлина. Маг по-прежнему сидел на тропинке, хрустальныйшарик заливал светом его склоненную голову в надвинутом капюшоне. Стурмустроился под деревом. Танис наклонился к ручью и принялся жадно пить...когда сзади вдруг раздался придушенный крик, Танис мгновенно обернулся,выхватывая меч. Другие тоже схватились за оружие, и только Рейстлиностался сидеть неподвижно.
- Спрячьте мечи, - сказал он. - Они все равно вам не помогут. Чтобы сними драться, нужны клинки, напоенные могущественным волшебством...
Их окружала целая армия воинов в полном вооружении! Одного этого ужехватило бы, чтобы кого угодно вогнать в дрожь. Но никакой враг еще невселял в сердца спутников подобного ужаса. Ошеломленные, припоминали онилегкомысленное замечание Карамона: "Я готов день и ночь биться с живыми.Но с мертвыми?.."
Ибо воины, обступившие их, были мертвы.
Неверное беловатое сияние обрисовывало контуры их тел, как если бытепло, сопутствовавшее им при жизни, непостижимым и ужасным образомзадержалось и в посмертии. Истлевшая плоть давно обнажила кости, и лишьсветящиеся очертания тел остались такими, какими помнили их души.
И было похоже, что души помнили еще кое о чем.
Каждый воин был облачен в древние латы, памятные его душе. Призрачныеруки сжимали оружие, способное убивать. Однако неупокоенным не было особойнужды в оружии. Достаточно было смертоносного прикосновениямогильно-холодных рук и даже страха, который они внушали.
Как же драться с такими?.. Танис, не привыкший бояться никакихпротивников из плоти и крови, едва не поддался панике. Он уже открыл рот,чтобы крикнуть друзьям: "Спасайтесь бегством!.." С большим трудомудержавшись, он попытался рассуждать трезво. Бегство было бессмысленно:они потеряют друг друга и тотчас заблудятся. Нет, надо остаться наместе... и что-нибудь придумать.
