И именно в тот миг, когда я смирилась со своей участью, фортуна улыбнулась мне. Снаружи послышались звуки: грохот, выстрелы, крики и шум рации. Из последних сил закричала:
– Сюда! Помогите!
От усилий в глазах потемнело. Голос сел, но я продолжала шептать эту фразу, пока, наконец, не услышала над ухом:
– Эмилия, тихо, тихо… успокойся, уже все в порядке. Уже все хорошо.
Попыталась сфокусировать взгляд – надо мной на коленях стоял Алексей. Он был одет в форму спецназа, на голове огромный шлем, грудь прикрывает пуленепробиваемый жилет, а на лице выражение животного страха – страха за мою жизнь. Его вид насмешил меня, захотелось съязвить, но все, на что меня хватило в тот момент, это слабая улыбка.
– Хочу бутерброд, – прошептала я и отключилась. Очнулась уже лежа на носилках перед каретой скорой помощи. Кто-то громко разговаривал рядом.
– Что ты здесь делаешь? – кричал мужчина.
– Вадим, перестань! Это была моя вина! Я не мог не пойти туда!
Я приоткрыла глаза. Алексей и Вадим стояли друг напротив друга, и казалось, сейчас начнут драться.
– И на метр к ней не приближайся после всего этого!
– Вадим, прости, пожалуйста,– попытался успокоить моего жениха Алексей и положил руку ему на плечо, но тот отдернулся и добавил:
– Не хочу терять хорошего сотрудника и друга. Просто не подходи.
Меня подняли в карету скорой помощи на коляске, Вадим прыгнул вслед за врачами. А Алексей остался стоять на улице. Он неопределенно развел руками и печально наблюдал, как закрываются дверцы машины.
– Как ты? – спросил Вадим, заметив, что я в сознании.
– Бывало и лучше.
– Не мешайте врачам, – раздался голос женщины. Она отстранила от меня Надежнецкого и занялась своим обследованием, пока машина уносила нас подальше от этого жуткого места.
* * *
Несколько дней провалялась в больнице. Именно там узнала, что было после моего похищения. Алексей обратился в участок сразу, как только пришел в себя. Но Вадим не получал никаких звонков или писем относительно выкупа, и поэтому полиция не могла обнаружить меня на протяжении пяти дней, которые я провела в заточении. Потом кто-то инкогнито позвонил следователю и сказал, что меня держат на заброшенном заводе за городом. По этому адресу была отправлена группа спецназа, и Алексей вызвался ехать с ними. К счастью, они успели вовремя.
В палату меня доставили практически без сознания. Врачи тут же принялись за свою работу. Анализы показали, что вода из крана была с химическими примесями, и поэтому, вдобавок к истощению, я получила глубокую интоксикацию. Проверьте мне на слово, промывание желудка и диализ не самые приятные процедуры. Но теперь я на все смотрела с другой стороны. На третий день в больнице почувствовала себя лучше и начала поднимать разговор про Кению.
– Эмилия, а не рано ли говорить об этом? – отговаривали меня приехавшие несколько дней назад родители. Они были в шоке оттого, что случилось, и каждый день молили небеса, чтобы со мной все было в порядке. Мама, увидев меня, расплакалась, отец, хмурый и серый, крепко обнял и стоял так, долго не выпуская из своих объятий.
Вадим был полностью согласен с моими родителями. Он не понимал, почему та, кто был категорически против поездки, теперь стала ее ярой защитницей. Пришлось настоять на своем – поездке быть! Я первый раз в жизни точно знала, чего хочу.
В один из дней в больницу приходил следователь. Он сообщил, что мой обидчик найден и вскоре ответит за свой поступок.
– И что же он сказал вам? – спросила я с интересом.
– Признался, что держал вас с целью выкупа.
– Вот как? А он сказал вам, что был не один?
– Не один? – удивленно переспросил тот.
– Как минимум, их было двое, – подтвердила я. – И как максимум, дело вовсе не в выкупе.
– Дорогая, о чем ты говоришь? – не поверил мне Вадим.
– Ну да… – медлила я, думая о том, что можно рассказать, а о чем лучше умолчать. – Вы схватили наемника, он действовал не самостоятельно. Я нужна совершенно другим людям и по какой-то иной причине.
– Но он во всем сознался! – возразил следователь. Полиции, как всегда, хотелось, чтобы все было просто. Дело почти закрыто, а тут я со своими предположениями.
