Почему-то Митю мы оставили в покое, хотя он тоже орал как резаный. Дугин пошёл, провел там ночь, вернулся под утро злой как черт, сел, не разговаривая ни с кем.
Трещина в его отношении ко мне и Жигалкину тогда появилась впервые. Дугину с самого начала сильно не понравился Таджикистан. Ни атмосфера, ни настрой, — ничего. Любое лыко шло в строку. Когда, поймав попутку, мы ехали на грузовичке с какой-то полукриминальной командой установщиков столбов линий электропередач, у нас возникли напряженные отношения.
Мы выскочили из этого грузовичка унося ноги, и Дугин возопил:
— Вот это Азия! Вот это Таджикистан!
Хотя это была команда шабашников из разных мест России. Я постарался объяснить Саше, что это просто гопники, причем из России, что среди них таджиков нет. Но переубедить Дугина не получилось — ему в Таджикистане не нравилось.
Через некоторое время мы покинули озеро, ушли вниз.
Товарищи мои улетели, а я остался — и дальше начались уже мои проблемы. Мне было нужно там остаться. Я знал, что здесь буду разрабатывать свое новое политическое пространство. В конце концов, разве я не был членом Ордена? Разве у меня не было миссии?
Пришел я в известное мне в Душанбе место на Клары Цеткин, к Каландару, и обнаружил, что он временно уехал к бабушке в Курган. И я оказался в довольно странном положении.
Напомню, в Афганистане шла война — Таджикистан стал прифронтовой территорией. Советские спецслужбы всегда были параноидально настроены, они считали, что вошли в Афганистан с тем, чтобы туда не вошли американцы, которые просто развели наших, как детей, убедив их, что они туда войдут. У советских спецслужб существовала такая идея, что всё должно кишеть американской или моджахедовской агентурой.
Не могу сказать, что там на каждом шагу чувствовалось назойливое давление «кровавой гебни». Они тогда работали качественно. Я даже забывал, что всё реально находится под колпаком, но под колпаком оно было. И мой второй визит туда — человека, широко известного в узких кругах, — надо думать, не остался без внимания, тем более после моего ареста и содержания в пятом корпусе «Кащенко». Я поехал в Таджикистан первый раз, потом второй. Дважды два было сложено и получилось четыре, и я почувствовал неприятное присутствие у меня за плечами.
Я бродил по городу, заходя в книжные магазины. В те времена я всегда заходил в книжные, когда бывал в чужих городах. И я думал, как же мне выйти из положения и где же мне найти пристанище. На тот момент я считался, в общем-то, бомжом, и в этом плане оставался беззащитен и подставлен. В ту пору я еще не знал, как с этим делом работать.
И как-то в центре, в одном книжном, ко мне подходит невысокий лысеющий черноватый человек, похожий на Молотова или на Жжёнова, или на соединение Жжёнова с Молотовым. Кошачье лицо с усиками.
И между нами происходит такой разговор:
— Я вижу, у вас проблемы.
— Да, видите совершенно точно… Прямо как астроном.
— Я вижу, что ваша главная проблема в том, где жить.
— И опять вы попали в точку.
— Я вам могу помочь.
— Я вам буду благодарен.
— Пойдемте.
Мне терять-то нечего, потому что знал, что меня могут взять в любой момент: достаточно одного звонка в Москву или звонка из Москвы. Страна воюет. За внешним фасадом расслабленного Востока тикают часы адских машинок. Поэтому я согласился.
Мы с ним поехали. Троллейбус, автобус, на каких-то перекладных. И мы оказались возле Бозори колхози, Колхозный базар, или просто Путовский, потому что он располагался на углу проспекта Ленина и улицы Путовского. Путовский — комиссар, расстреливавший таджиков пачками[218]. В советское время в Таджикистане, и не только там, улицы назывались именами палачей, в данном случае палачей таджикского народа. Одно только таджикское имя было или два: переулок имени писателя Бехбуди и улочка Абдуллы, красного командира. Некий Абдулла, красный командир, также удостоился, а так в основном комиссары, уничтожавшие мусульман. Все улицы Душанбе были названы их именами.
Приехали на Путовского, перешли от рынка на другую сторону, где магазин «Майда-чуйда» («Тысяча мелочей»). Перешли, зашли за него, и оказались в районе большой соборной мечети, где позднее сидел Тураджонзода (Ходжи Акбар Тураджонзода) и где был козиет
