Это были очень странные спецпоручения. Например, в годы войны деду поручили выяснить, почему в Кузбассе упала выработка угля. Как гласит семейная легенда, он поехал и выяснил: не было лампочек на касках у шахтеров. Завезли лампочки — и сразу поднялась выработка.
В октябре 1941 года дед вывозил архив ЦК из осажденной немцами Москвы[20]. В конце войны он входил в состав комиссии по контролю за вывозом трофеев из Германии. Шаповалов был одним из тех, кто устроил скандал, который стоил карьеры Жукову.
Жуков эшелонами вывозил трофеи вместе с генералом Крюковым, мужем певицы Руслановой. Сталину доложили, что Жуков позорит и дискредитирует советскую армию. Другие себе вагон везут, а этот эшелоны. В Совке же все подчинялось коллективизму. Видимо, генералу положено было вывезти не больше вагона, офицеру — пять чемоданов, солдату — один чемодан. Дед непосредственно взаимодействовал со Сталиным. После этого Сталин сделал Жукову «а-та-та».
В 1944 Сталин поручил ему очистить от евреев Малый Театр. Вызвал их с Храпченко[21] и сказал что-то вроде «Нужно делать русское искусство и русский театр, потому что то, что сейчас происходит, — чушь, не русское. Ваша задача — сделать Малый театр русским». И Шаповалов очищал беспощадно.
Одну актрису — вроде, любовницу Берии, — нельзя было выгнать. Он ее вызвал и сказал: «Вы можете работать. Фамилию поменяйте». И она стала Иванова или Петрова.
После войны Леонид Емельянович стал заместителем председателя Комитета по делам искусств, дружил с Храпченко, дружил с Суриным[22], директором Мосфильма. В известной книге «Укрощение искусств», изданной в 1952 в Нью-Йорке[23], некий музыкант упоминает этого Сурина как гонителя и давителя всего. Вот этот Сурин, давитель и гонитель, был самым близким другом моего деда. Они каждую субботу отправлялись на охоту. Дед держал егеря и собак.
У нас хранилась громаднейшая коллекция ружей — 15–20 самых известных марок. У меня в шесть лет имелось собственное ружье — Зауэр «Три кольца» 16 калибра. Мне было доверено разбирать его и чистить, когда каждую неделю перед поездкой на охоту проводился смотр оружия.
Они уезжали и возвращались к понедельнику с невероятным грузом битых уток. Один раз привезли зайца. Утром в маленькой своей детской я открываю глаза — надо мной стоит дед в комбинезоне и огромных сапогах-ботфортах, покрытый инеем и дышащий морозом. И он мне, маленькому, ставит на грудь замерзшего зайца величиной с меня самого. Я до сих пор помню интересный шок, который я тогда испытал.
Дед постоянно ходил на охоту с этим Суриным. У Сурина было два сына. Один стал хирургом, а другой, Александр, известным режиссером. Он выпустил 1986 году очень неплохой, знаменитый в свое время, фильм «Мы веселы, счастливы, талантливы». Я смотрел этот фильм еще с Дугиным и Гюльнар. Потрясающее издевательство над безумной совковой жизнью того времени — над интеллигенцией, поисками снежного человека, над женами, увлекающимися йогой и аэробикой.
Дед был обязательным к людям, имевшим к нему отношение. Всем помогал, кто оказывался его родственником.
Женился на бабушке и помогал её брату Володе, который сошел сума и в 14 лет убежал на гражданскую войну. Устроил его во ВХУТЕМАС, где тот перестал учится после двух курсов.
Леонид Емельянович всех устраивал, но в соответствующие им места. Бедных дальних родственников попроще — в суворовское или нахимовское.
Своего приемного отца дед везде возил с собой. Прадед, мрачный рыжебородый персонаж, умер, когда мои родители поженились. Мне достаточно много рассказывала о нем бабушка, хотя доверять ей тоже нельзя. В основном она вспоминала его как нелюдимого и грубого человека. У Емельяна от первого брака осталась дочка Клавдия. Мой дед о ней заботился. Он даже дал ей дачный участок за нашим домом. Это была дылда со светло-русыми волосами и бледноводянистыми голубыми глазами, полная идиотка. В какой-то момент ей купили швейную машинку, чтобы она могла как-то зарабатывать на жизнь. У нее тоже была приемная дочь.
Со своей сводной сестрой дед не имел ничего общего. А вот его родная сестра, Агриппина, моя двоюродная бабка, была потрясающей красавицей. У нее до самой смерти была точеная фигура, белые ноги, белые руки. Стройная, с огромными черными глазами, она напоминала персонаж из «Бахчисарайского фонтана». Ослепительная. Но она тоже была немного заторможенная, жила как будто во сне, в серале.
