Вот эти мысли меня пронзили. Но главная мысль — что Абсолют не абсолютен, что он ложен, и что утверждение надо искать не в нем, а в другом направлении.
Если я есть, и я свидетельствую, что есть бесконечность, то я ей не тождественен. Если я ей не тождественен, то это не бесконечность, потому что я её ограничиваю своим свидетельствованием о ней.
Я считаю, что это колоссальное интеллектуальное достижение — представление о том, что конечное возникает из того, что бесконечное «слабо». Потому что бесконечное направлено наружу, на «изгнание», на отрицание того, что не оно. То есть это не бесконечное, которое «содержит», а бесконечное, которое постоянно снимает саму возможность ограничения. И тем самым вводит ограничение.
Зайдем с другой стороны. Во всем, что есть, есть присутствие, утвердительная сила. «Ориентация — Север» была связана только с одним аспектом — «начальноочевидным»: если я знаю про бесконечное, значит бесконечное не бесконечно. Здесь еще и хайдеггеровское «Почему есть Нечто, а не Ничто?» подогрело.
У меня всегда вызывала улыбку всякая индийская метафизика. Как там у них… есть Брахман — как из него Атман вдруг получился? Почему Брахман выступил из самого себя? Если он настоящий абсолютный Брахман в полном апофатическом покое и полной самотождественности, он не может выступить из самого себя. Он находится в простой черной Авидье[199].
У Генона есть выражение I'affirmation absolue — «абсолютное утверждение», которое допускает внутри себя всё, кроме ошибки. Тогда получается, что если абсолютное утверждение не абсолютно, — то есть это вообще не утверждение, — тогда именно ошибка есть то подлинное, что остаётся вне его. То, что является ошибкой с точки зрения всеобъемлющего Абсолюта и как бы не существует, — это и есть подлинная правда.
Когда я это понял, это переформатировало весь мой подход.
Эта идея стала «альфой», от которой надо было идти к «омеге». Она легла в основу первой главы. Она уже содержала в себе весь последующий контент, который являлся просто логическим выражением этого понимания.
«Абсолют не абсолютен» — содержание первой главы. И всё остальное — темы ужаса, любви, пробуждения[200] — раскрывают основной тезис.
Вторая фундаментальная идея, которая пронизывает эту книгу, состоит в том, что всё сущее — это opinion unversal, — нечто, по поводу чего может быть какое-то мнение. В последующем это перешло в тему описания, в понимание реальности как описания, системы описаний.
Дело в том, что мыслил я по-французски, и представление об «описании» — это перевод. Так мне работалось.
Объективной, реалистической «правды по Платону», просто нет, — есть только разные мнения. Есть мнение, что вот это — стол, это — птица, есть мнение, что я — это я. Мнение вариативно. Поскольку оно вариативно, концепция строится на том, что Абсолют не является утверждением.
В конечном счете вся совокупность «мнений», система «мнений», есть ложь, которая образует Бытие. Тут впервые возникает идея о том, что специфика истинного Бытия является ложью. Бытие как то, что есть, — это ложь.
Итак, три опорные точки: «Абсолют не абсолютен», «сущее есть система мнений, которые являются ложными», «задача в том, чтобы быть иным по отношению к этой системе, преодолеть её».
Из этого развивается всё остальное — от «Иронии» до «Ужаса»[201]. Ужас для меня является важным, его можно добавить как четвертую опорную точку, потому что я воспринимал ужас как независящее от нас переживание, которое не принадлежит «опинионизации». Вместо мнения — разрыв с мнением, один из вариантов разрыва с мнением. Это похоже на встречу плоти с огнём.
Можно строить много описаний по поводу внешней, отдельно поставленной нам среды, но когда тебя берут за палец и этот палец опускают в газовую горелку, описания сразу кончаются, и возникает выход на «постреальность», или «внереальность».
Ужас — вариант встречи с огнем, вариант, освобожденный от грубой физикальности. Что такое ужас? Например, шок от того, что кто-то провел у тебя по спине рукой, когда ты вошёл в темную комнату, не ожидая там никого встретить. Или ты увидел в зеркале в темной комнате какое-то шевеление.
