— Но это обязанность прокурора! — запальчиво сказал Субханвердизаде, отодвигая стул в тень, чтобы прокурор не заглядывал в его блудливые глаза. Предположим, эта… эта больна, оазносит среди молодежи венерические заболевания… Если бы следователь Алияр установил бы при помощи Гюлейши наблюдение, то, видимо, можно было бы собрать обличающий материал!'Юридическая наука, если не ошибаюсь, учит, что нельзя дожидаться свершения преступления, а надо предотвращать всяческие преступления. Что-с?
_ Как-то я обедал в чайхане с инструктором «КК» Балдыргановым, — задумчиво сказал Дагбек. — Знаешь Балдырганова? Чистейшей души человек!.. И он мне сказал, что «эта», Сач-лы, за считанные недели завоевала любовь и признательность людей. Она не выдает себя за доктора, как твой грязный холуй Баладжаев, но именно она спасла от верной смерти крестьянина в ауле, она и только она исцелила ошпаренную кипятком дочку Мадата.
— Ну, предположим, что это так, — нехотя согласился Субханвердизаде.
— И еще Балдырганов сказал, что в больнице ходят самые разнообразные слухи! Очень странные иногда… Дескать, для чего девушка с пушистыми косами ходит на квартиру к Гашему, * и обязательно тогда, когда уже стемнеет?
Субханвердизаде деланно засмеялся.
— Днем ей приходится лечить крестьян, приходящих из окрестных деревень. Чего тут странного?
— Конечно, ничего странного нету, но почему-то Заманов, уезжая в горы, сказал Балдырганову, что наш председатель исполкома любит охотиться за девицами.
— Разве я матерый волк?
— Нет, ты кроткий ягненок, — успокоил его Дагбашев. — Поэтому Заманов и велел Балдырганову быть начеку и в случае скандала немедленно телеграфировать наверх.
Субханвердизаде порывисто вскинул голову.
— Баллах, куда же все-таки хотят телеграфировать эти интриганы?
— В Москву.
«Капля сливается с каплей, и возникает полноводное озеро, — подумал Субханвердизаде. — Похоже, что Заманов в конце концов утопит меня в этом озере…»
Он тяжело поднялся, прошагал, покачиваясь, к дверям, выглянул на террасу, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Ему было ясно, что Дагбашев близок к покаянию, вот-вот сбежит и предаст…
— А ты не знаешь, эти подрывные элементы Замановы уже написали в Москву или собираются?
— Откуда мне знать!
— Заткнуть рот Заманову сырой землей, — вынес не подлежащий обжалованию приговор Субханвердизаде и подтвердил его ударом кулака по столу. Подумав с минуту, он добавил: — О тебе в Москву напишут в первую очередь.
Дагбашев отступил на шаг, словно увидел в кустах змею.
— Зачем Заманову писать обо мне в столь высокие инстанции?
— В нашем районе беззакония переходят всяческие границы, и Заманов знает об этом.
— Значит, я выпущу из тюрьмы Абиша и не стану затевать дела против Баладжаева, — заявил Дагбек.
— Едва ли это поможет, — охладил его надежды Субханвер-дизаде. — Грехов столько набралось, что тебя обязательно положат на обе лопатки, и ты, несчастный, в расцвете молодости будешь отдан на волю рока!
— Где же твоя преданность, дружба? — спросил Дагбашев, хотя давно уже знал, что искать эти сокровища в душе Гашема-гаги было бы наивным.
Субханвердизаде сосредоточенно смотрел вдаль.
— Где же сейчас Заманов? — понизив голос, поинтересовался он. — Где он, этот амшара, сын амшары?
— Должно быть, в Чайарасы.. — «Лесной друг» придет сюда?
— Обещался утром заглянуть, — отвернувшись, сказал Дагбашев. — А может, и ночевал в городе.
— Надо ж знать, где ночует Заманов.
— Видимо, в доме «ударника» Ярмамеда. В деревне Чайарасы.
— Вот ты и дай этот адрес Зюльмату!
После этих слов Дагбашев замахал обеими руками:
— Признаюсь, Гашем-гага, не по мне такие дела! Ведь это расстрелом пахнет. Не хочу, нет, нет!
Свирепый Субханвердизаде сильно встряхнул за плечо попятившегося Дагбека:
— Хочешь избегнуть расстрела, так выполняй приказ! Не бойся, у меня припасено десять тысяч рублей, разделим их пополам. Осенью Зюльмат уйдет на тот берег Аракса, а ты уедешь в отпуск и знатно попируешь с веселыми бабешками… Хе-хе! Вообще-то каждого из нас поджидает смерть, — с философским безразличием сказал Субханвердизаде. — Земля, словно голодный волк, глотает всех без разбору, обрекая наши тела на съедение могильным червям. Эх!..
