Босиком он добежал до телефона, рывком снял трубку.
— Сберкассу! Мешинова!
Однако Мешинова на месте не было.
— Выступает где-то по линии Общества безбожников, — осторожно подсказал за спиною Гашема Кеса. — Совершенно обнаглел и разложился!..
Субханвердизаде несколько раз подряд шумно дунул в трубку.
— Прокурора!
Но и прокурора, и следователя Алияра на работе тоже не оказалось.
— Да где же они?
— В больнице! — шепнул Кеса. — На приеме у ангелоликой Сачлы!.. Клянусь твоим здоровьем, приемная больницы забита людьми, иголке некуда упасть. Весь городок взбесился!.. Служащие утром бегут не в свои учреждения, а прямо в больницу.
Кеса увлекся и мог бы так разглагольствовать бесконечно, но взбешенный Субханвердизаде вытолкал его из комнаты.
Снова предался было думам, но вскоре пришел Мадат. Субханвердизаде предложил ему сесть еле слышным, слабым голосом. Они разговорились.
— К сожалению, у нас все делается в порядке единоначалия, — сказал Мадат. — Вот ты, товарищ, захворал, и фактически в исполкоме некому работать. Уехал Демиров, и я как будто уже не справляюсь с обилием всевозможных дел. Видно, опыта еще нету! — Он опустил голову.
Лежащий ничком на кровати Субханвердизаде пренебрежительно повел носом.
— Гм… Это опять интриги Демирова и татарчонка! Вот погляди, все свалят на тебя, ты, дескать, провалил мобилизацию денежных средств по району! Ну и, конечно, вспомнят те… тифлисские выступления.
— Да никаких выступлений не было! — прокричал хриплым голосом удрученный Мадат. — Вот привязались!
— Я и не говорю, что были выступления, — рассудительно заметил Субханвердизаде. — Если твой гага останется живым, то помни, он не даст тебе упасть! А на эту телеграмму не обращай внимания. Ты еще не привык, а на меня-то такие «молнии» сыпятся непрестанно. В других районах положение с реализацией займа еще хуже!
— Ну, знаешь, это не утешение.
— Выполнение бюджета я беру на себя, — самоотверженно заявил Гашем. — А ты отправляй-ка всех работников в горы, да и сам собирайся по знакомым тропам путешествовать где-нибудь подальше. Прояви себя в аулах, на деле, в колхозе.
Мадат покорно кивнул.
«Редко посаженная репа слаще густоветвистой», — с хитрецой сказал себе Субханвердизаде и продолжал:
— Без тебя я здесь вырву эти мерзопакостные интриги с корнем, со всеми отростками, сожгу на костре, чтоб весь мир увидел, как мы расправляемся с клеветниками! — Подумав, он добавил: — Райком комсомола в полном составе тоже гони в горы!..
Против воли Мадат усмехнулся: у Субханвердизаде — острый ум… Вот этого отрицать нельзя: умница.
— Значит, поезжай и не волнуйся! В обиду не дам.
Мадат ушел, немного приободрившись.
Проводив его недобрым взглядом, Гашем скривил плоские бесцветные губы: «Похоже, что Демиров хочет сделать тебя, братец, председателем исполкома… Ну, не бывать этому, не бывать!» И зычно протрубил:
— Эй-эгей, Кеса, тащи сюда Худакерема!
Уже проведавший о неприятной телеграмме, председатель районного отделения Общества безбожников Мешинов ступил в комнату робко, заранее придав лицу беспросветно унылое выражение.
Субханвердизаде распекал его за бездеятельность с такой яростью, так оглушительно, что подслушивающий за дверью Кеса беззвучно хихикал в кулак, решив, что теперь-то Гашем окончательно лишит Худакерема доверия.
— Немедленно усилить мобилизацию денежных ресурсов! Любой ценою заставить колхозников подписываться на заем! — отрывисто распоряжался председатель.
Однако далее события развивались совсем не так, как ожидал Кеса. Уже через минуту Субханвердизаде и Худакерем о чем-то шептались, и как ни напрягал слух безбородый на терраске, услышать ничего не удалось…
— Имей в виду, что Заманов собирает на тебя материал, говорит, что будь председатель Общества безбожников на своем месте, то фанатизм и суеверия не могли б так распространиться в нашем районе! — подзуживал Гашем собеседника. А если сберкасса в этом месяце провалит план финансовых накоплений, то твое дело — труба!.. Заманов только и твердит в райкоме, что исключительно по вине Худакерема в горах стало меньше руты[34].
— По анкетам в районе свыше трех тысяч безбожников! — сказал Мешинов.
