— Где ты валандался? Торопишься под топор, как осенний петушок?!
— Нейматуллаев был по вызову у товарища Гиясэддинова, — отдуваясь, сказал Абиш. — Потому я задержался.
В груди Субханвердизаде похолодело, но он спросил с глубоко безразличным видом:
— У Алеши? Что это понадобилось ГПУ от председателя райпотребсоюза?
— Откуда мне знать! — Абиш пожал плечами.
— Ив самом деле, откуда тебе, слизняку, знать! — пренебрежительно ухмыльнулся Субханвердизаде. — Принес?
Вместо ответа Абиш высыпал на стол из газетного кулька ворох грязных, пропахших хлопковым маслом и бараньим жиром денег: десятирублевки, пятирублевки были перевязаны суровыми нитками, расползлись по красному сукну аккуратными пачечками.
— Фу, грязь! — скривился председатель. — И что за подлец Нейматуллаев, новенькими-то не мог. разжиться?
Абиш хотел сказать, что и за такие-то деньги надо бы благодарить, но из предосторожности промолчал.
Не отрывая жадного взгляда от денег, Субханвердизаде схватил телефонную трубку, но ни Таир, ни Гиясэддинов из служебных кабинетов не отозвались. Неужели опоздал?.. Гашёму не терпелось подружиться с новым секретарем райкома партии, с Алешей Гиясэддиновым, а затем убрать с дороги Сейфуллу Заманова. Что-то слишком пристально начал старик Заманов вглядываться в жизнь и деяния Субханвердизаде. Ничего хорошего это не предвещало. Но без согласия Демирова и Алеши, конечно, с Замановым не совладать: орешек крепкий, зубы сломаешь…
— Где Кеса? Немедленно отыскать! — распорядился Субханвердизаде.
Абиш выбежал из кабинета.
Через несколько минут появился самоотверженный оруженосец, робко моргая, уставился на председателя.
— Почему не отвечают Демиров и Алеша?
— Уехали.
— Как так уехали?
— А вот так и уехали, — с издевательским спокойствием ответил Кеса. — Сели в машину, заклубилась пыль столбом. Я на проводах был — удостоился рукопожатия…
— Убирайтесь! — махнул рукою Субханвердизаде на Абиша и курьера.
Те незамедлительно скрылись.
«Даже не попрощались, — горько улыбнулся Гашем, закуривая. — Что за люди!.. Ну, пригласили бы выпить, поговорить. Не иначе, „КК“ на меня клевещет, яму роет… Посмотрим, посмотрим, кто кого в пыль вдавит: амбал — ношу или ноша — амбала!»
Собрав со стола деньги, он бережно завернул их в газету, сунул пакет в карман шинели.
«Пошлю-ка им эти деньжата в Баку по телеграфу, — решил Субханвердизаде и сам подивился своей изобретательности. — Там-то они не откажутся… И у меня останется в руках докумен-тик — квитанции».
… Уже давно Кеса отбил в колокол положенные удары и этим дал знать служащим районных учреждений, что рабочий день закончился, уже пролегли поперек улиц лилово-синие вечерние тени; уже потянуло с гор холодком, а Субханзердизаде все сидел в кабинете, подперев кулаками подбородок.
На душе у него было скверно. Будто двуострый клинок занесли над его грудью Демиров и Алеша, — во всяком случае, так расценил их крепнувшую день ото дня дружбу Субханвердизаде, Его беспросветные размышления прервал Кеса: вытянув вдоль туловища длинные, до колен, руки, глядя куда-то в сторону, он буркнул:
— Колхозники-то не расходятся. Ждут! Справедливо сказано в народе: «Записался в кази, так не жалуйся, что голова болит»[18].
— А сколько времени?
— Восьмой час.
— Значит, занятия окончились?
— Если я подал сигнала, то, пожалуй, занятия в учреждениях окончились, согласился Кеса. — Я выполняю свои обязанности точно, по совести.
— Так чего тебе от меня надо? — рассердился Субханвердизаде. Скажи этим нахалам, этим попрошайкам, что сегодня у меня не было ни единой свободной минутки. Завтра приму, если, конечно, не заболею… Озноб так и трясет! — И Гашем нервно передернул лопатками. — Доведут меня до смерти эти бессовестные жалобщики!
Кеса не поверил ни одному его слову. Идти с пустыми руками к просителям ему не хотелось: ведь они давно его умаслили — то щедрыми обещаниями, то подарками.
— Поздно, разве теперь поймут? С утра томятся, ни крошки во рту не было, попытался он заступиться за собравшихся.
— Значит, мне придется найти нового курьера, умеющего объясняться с народом, — сказал, не поднимая на него глаз, Субханвердизаде.
