Солнце еще не зашло, но первые фонари — желтые на фоне голубого неба — уже загорелись, начиналось волшебное время на грани дня и ночи. Через стеклянную дверь мы вошли на террасу, наши ноги ступали по легендарному английскому газону — густому, мягкому, низко подстриженному, похожему на ковер. Когда мы оторвали от него взгляд и посмотрели вперед, перед нами предстало открытое море. Не более и не менее. Обыкновенное море, зеленоватое, спокойное, бесконечное, на горизонте соприкасавшееся с серовато-жемчужным небом. Между горизонтом и берегом пять снежинок: паруса, и на них розовый отблеск солнца, заходившего где-то за нашими спинами. Легкий ветерок, благородный и спокойный, относил раскаленный воздух города, и все вокруг этой террасы было так же спокойно. На ее пороге загнанное спешкой сердце на мгновение замерло, увлажнившиеся глаза обвели небо, лодки, море, лужайку, улыбки одетых в белое друзей, которые шли нам навстречу, сложив руки для мягкого приветствия… Всю эту необъятную панораму сердце впитало в одно короткое мгновение, что-то в нас сказало «Да!», и нас охватило огромное счастье.
Бомбейский шериф — элегантный, стройный интеллигент, так что откажитесь от представлений о медной звезде, широкополой шляпе и низко висящем кольте. На приеме у него бармен не разливал виски, гости потягивали только невинные фруктовые соки. Как вы уже знаете, в Бомбее строжайше запрещены спиртные напитки, в этом штате нет пьяной шатии.
Зато чертовски острой была пища. Подавали какие-то пирожки и комочки молотого мяса под соусом из жгучего маленького перца, который назывался чили, так же как в Мексике. Наименее искушенным членам делегации это блюдо показалось подходящей тренировкой для факиров, они уверяли, что следующая ступень — проглатывание огня — после такой подготовки не составит особого труда.
За столом с нами сидела красивая индианка с бриллиантом в левой ноздре. Ее отец, губернатор штата Бомбей, показал нам интересный пример того, как ловко может профессионал использовать случайную тему для публичного выступления. Он спросил, почему труппа пробудет в городе всего неделю, и мы объяснили, что от нашего имени были заключены договоры с другими странами. «Ага, — улыбнулся он, — вы тоже только марионетки». Затем шериф попросил этого пожилого господина подойти к микрофону и официально приветствовать нас. Губернатор сделал это чрезвычайно любезно и вызвал особые аплодисменты следующим добавлением:
— Кстати, об актерах кукольного театра. Разве все мы не марионетки? Иногда мне кажется, что я в этом государстве являюсь марионеткой в большей степени, чем кто бы то ни было.
Так говорил он в интимной клубной обстановке. Вечером же на торжественном открытии нашей премьеры в битком набитом театре губернатор выступил снова. Перед массами он сформулировал свою мысль иначе:
— Все мы марионетки в руках судьбы…
Премьера была действительно торжественной, и пора уже рассказать вам, с каким товаром мы ездили по Азии.
Брненская труппа «Радость» демонстрировала обозрение, которое сочинил и поставил Йозеф Калаб. Авторы декораций и кукол Ярмила Майерова и Карел Главатый, композитор — Алоис Шебестик, художественный руководитель — Франтишка Кайнарова. Эта постановка была первоначально подготовлена для международной публики Московского фестиваля молодежи и как пантомима обладала тем преимуществом, что была понятна везде, не нуждалась ни в объяснениях, ни в комментариях. Она обращалась непосредственно к брюнетам и блондинам, к кудрявым детям и седовласым старцам; я убедился в том, что даже буддийские монахи с бритыми головами, глядя на нашу сцену, со смехом хлопали себя по бедрам.
Название обозрения «Кончится ли все хорошо?», к сожалению, ничего не говорит, и если вас беспокоит вопросительный знак, поставленный после него, то могу заверить, что вы напрасно волнуетесь. Кончится все хорошо, они поженятся.
Занавес открывается, и мы оказываемся в мастерской старого кукольника, создающего нового героя. Кукольник сначала рисует, потом вырезает из дерева забавную марионетку — Ясанека. После этого несколько длинного вступления я из вечера в вечер со страхом вглядывался в полутемную сцену. И каждый раз происходили два страстно ожидаемых чуда. Сначала небольшое, техническое, на сцене — оно вдыхало в марионетку видимость жизни. А потом второе, большее, настоящее, в зрительном зале: тысячи тем-пых глаз, пораженных чудом, совершенным на сцене, загорались счастьем. Да, кукла движется! Она поворачивает голову, подымает руки, смеется.
