В это же пребывание государя на Ставке появился на горизонте Барановичей председатель Государственной думы М. В. Родзянко, приехавший с целью добиться через великого князя Николая Николаевича соизволения государя на создание нового государственного органа — Особого совещания по снабжению армии, в состав которого должны были войти и общественные элементы.
Введение совещательного органа с безответственным составом, не представляя гарантии в улучшении работ заводов по военным заказам, давало возможность создать еще одну говорильню для общественных болтунов, рисовавшихся своей оппозицией правительству и критиковавших все его распоряжения. (В то время, чтобы не прослыть отсталым и не подвергнуться общественному остракизму, каждый русский интеллигентный человек должен был непременно восторгаться всякой глупостью и ложью, сказанными с трибуны Государственной думы.)
Уход Сухомлинова. Поливанов. Самарин.
Ко дню празднования священного коронования государь вернулся в Царское Село. Перед его отъездом со Ставки великий князь и председатель Государственной думы обратились к Его Величеству с предложением уволить кроме министра Н. А. Маклакова также и военного министра В. А. Сухомлинова, министра юстиции Н. Г. Щегловитова и обер-прокурора Святейшего Синода В. К. Саблера, как лиц, якобы не пользовавшихся общественным доверием (а на самом деле служивших препятствием для работы оппозиции).
Следующим за H. A. Маклаковым был уволен военный министр В. А. Сухомлинов, по просьбе великого князя замещенный A. A. Поливановым. Последнее решение государь принял в первый же день по возвращении на Ставку — за три дня до созванного им Совета министров, на этот раз без участия Щег-ловитова и Саблера, как не имевших отношения к подлежавшим обсуждению вопросам. В этом совещании A. A. Поливанов принимал участие уже в качестве военного министра.
Меня крайне удивило согласие государя на кандидатуру выдвинутого великим князем Поливанова, так как я знал мнение Его Величества о нем, сложившееся еще в бытность его помощником военного министра Сухомлинова. За генералом Поливановым укрепилась репутация человека, ловко проводившего в Думе самые сложные дела военного ведомства. Объяснялось это его способностью располагать к себе членов центральной группы Государственной думы, причем его угодливость перед ними доходила даже до сообщения в думских комиссиях совершенно не подлежавших оглашению данных. Последнее обстоятельство служило одной из причин недоверия и неудовольствия по отношению к нему со стороны В. А. Сухомлинова. Думские друзья A. A. Поливанова рекламировали его как безупречно честного и в высшей степени порядочного человека; таковое же о нем мнение распространялось, по указке Государственной думы, и в обществе. Один незначительный факт навел меня на сомнение в правильности подобной оценки его личности.
Вступив в командование полком, я получил разрешение произвести опыт замены существовавшего полкового хозяйства полковым интендантством согласно составленному мною проекту, во многом отличавшемуся от проекта генерала Водара, введенного на испытание в некоторых гвардейских частях.
В начале 1908 года генерал Поливанов приехал в полк с целой комиссией, состоявшей приблизительно из 20 человек, для всестороннего изучения практического осуществления моего проекта. Я ему доложил принципы, положенные в основу его, и разъяснил организацию дела путем графического изображения моей системы. Генерал Поливанов попросил разрешения взять с собой мой черновой чертеж.
На следующей неделе, будучи дежурным при Его Величестве, я был в приемной, когда вошел военный министр В. А. Сухомлинов, обратившийся ко мне со словами: «Вас будет очень интересовать один из моих всеподданнейших докладов, так как он касается вашей работы по войсковому хозяйству. Поливанов мастерски составил доклад, графически изобразив основания новой системы, которую считает желательным ввести в войсках. Я вам покажу этот график».
Каково было мое удивление, когда я увидел переписанным мой собственный графический чертеж, в который (вероятно, при переписке) вкралась ошибка, на которую я сейчас же обратил внимание В. А. Сухомлинова, и он карандашом сделал исправление. Затем Сухомлинов удивленно посмотрел на меня, как будто недоумевая, откуда я могу это знать. Возмущению его не было предела, когда он узнал, каким образом совершен был этот плагиат. Как говорил мне государь, В. А. Сухомлинов поставил его в известность об этом факте.
