Так как огромному большинству Государственной думы понравилась формула, требующая единения пользующегося доверием правительства со всей страной и призывающая законную кару на виновников обнаруженных недочетов по снабжению армии, она была принята. Хотя государь совершенно не разделял подобных взглядов, но уступил домогательствам общественных кругов, так как, не имея единодушной поддержки со стороны Совета министров, предполагал этой уступкой устранить повод к волнениям в такой момент, когда страна должна была напрячь все свои усилия для одной цели — благополучного окончания войны... И 1 августа в правительственном «Вестнике» было опубликовано об учреждении под председательством генерала Н. П. Петрова верховной комиссии, целью которой было обследование действий бывшего военного министра генерала В. А. Сухомлинова в вопросах, имевших отношение к снабжению армии.
Опубликование этого приказа произвело как в России, так и за границей самое удручающее впечатление. Один из видных английских общественных деятелей — лорд Грей по этому поводу высказался так: «Ну и храброе же у вас правительство, раз оно решается во время войны судить за измену военного министра». Травля против В. А. Сухомлинова была одним из пробных шаров, пущенных для подрыва в массах (Панурговом стаде) престижа государственных деятелей, облеченных доверием монарха и ставивших служение Родине выше угождения общественным элементам и их штаб-квартире — Государственной думе.
Она совпала с другой травлей — против носителей немецких фамилий, начатой на страницах «Нового времени» в июне 1915 года. В середине июля генерал барон Врангель, впоследствии возглавлявший Добровольческую армию, а в то время еще офицер конной гвардии, будучи в Сиверской в гостях у моего тестя, возмущался нашедшими отклик в обществе интригами, часто исходившими от людей, которые желали занять места носителей немецких фамилий. По словам генерала барона Врангеля, эта травля офицеров с немецкими фамилиями, вызывая подрыв авторитета таких офицеров среди нижних чинов, могла во время войны с немцами привести к весьма печальным последствиям.
Ставка великого князя Николая Николаевича.
Вмешательство Ставки в дела гражданские в ущерб делам военным стало все возрастать. Корень этого зла лежал в том обстоятельстве, что, когда писалось положение о Верховном главнокомандующем на случай войны на нашем Западном фронте, предполагалось, что во главе армии будет стоять лично сам государь. При назначении Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича вопрос этот был упущен из виду, чем и воспользовался генерал Янушкевич, чтобы от имени великого князя вмешиваться в вопросы внутреннего управления. Это породило ненормальные отношения между Ставкой и верховным правлением государства: некоторые из министров, желая застраховать свое положение, ездили на поклон в Барановичи, где получали предписания, часто противоречившие высочайшим указаниям. Немалую роль играли в Ставке и журналисты, за ласковый прием платившие распространением путем прессы популярности великого князя, искусно поддерживаемой и либеральными кругами, в которых он стал сильно заискивать после пережитых им в 1905 году волнений. Сам великий князь, будучи неуравновешенным, поддавался впечатлениям минуты; никогда не имея определенного плана действий, он под влиянием многочисленных советчиков нередко отдавал, как говорят французы, ordre (приказ), contrordre (отмена) и тем создавал desordre (путаница). Особенно много жалоб поступало на его распоряжения по эвакуации царства Польского. Несмотря на неоднократные обращения по этому поводу Совета министров к штабу Верховного главнокомандующего, продолжалось полнейшее ограбление нашими отступавшими войсками мирного населения, разгром богатейших усадеб с историческими дворцами и совершенно ненужные выселения местных жителей, приводившие польский край к полному разорению и к наводнению центральных губерний России насильно эвакуируемыми из черты их оседлости евреями.
16 августа, спустя неделю после говения государя и императрицы, Его Величество при выходе из Федоровского собора обратился ко мне с предложением сейчас зайти к нему. Когда я приехал в Александровский дворец следом за государем, он сказал, что хочет со мною поговорить, причем предложил сопровождать его во время прогулки по бабловскому парку. Прогулка эта продолжалась более часа. Государь объявил мне о своем решении вступить в командование войсками, а великого князя назначить своим наместником на Кавказе, на пост, в то время занимавшийся графом И. И. Воронцовым-Дашковым.
