«Послушай, Валик, мне, надоело терпеть эту херню. Ты будешь платить, иначе, сука, я тебя изуродую. Ты один такой упрямый, а телке своей скажи, пускай свой нос не сует куда не следует. Умники, б... Этот город мой, и такса нормальная, но я ее удвою. Из-за таких, как ты, другие страдать будут. Я же о тебя, засранец, и пальца не выпачкаю, я вас лбами столкну. И не нужно прикрываться чернобыльскими детьми, я знаю, какие ты им лекарства покупаешь. Итак, десятого рассчитаешься за три месяца и еще за три вперед. Предоплата, так сказать. Хе-хе».
Рита смотрела мокрыми от слёз глазами в лицо пьяному Рыжему.
— Сережа, ну что скажешь? Ты отдашь эту запись?
— Да, конечно, отдам. Вот сволочи! Их всех повяжут. Слушай, Рита, смотри, чтобы пиво в морозильнике не лопнуло.
— Сережа, какое пиво? — с отчаяньем воскликнула Маргарита. — Ты понимаешь, что происходит?
— Да, — пробормотал он, и сон окончательно свалил его.
Ночью Рыжему приснился страшный сон. Огромная толпа людей идёт куда-то, словно на демонстрацию. Рита берёт его за руку: «Пошли быстрее». — «Зачем, Рита, куда?» Но она не слушает. Сергей видит среди толпы покойного преподавателя. «Анатолий Александрович! Вы живы?» Тот улыбается и идёт дальше с толпой. Внезапно рядом оказывается мать в белом платье. «Мама, ты жива?» Мать протягивает ему связку ключей и молчит. «Боже, — думает Рыжий, — сколько же здесь покойников. Куда они все идут?» Он подходит к Сашке, авангардисту: «Санчо, куда они идут?» Санчо, страшно пьяный, пытается что-то сказать, но его челюсти сводит, заикаясь, он не может вымолвить ни слова. Рита оглядывается: «Сергей, быстрее, мы отстаём». Толпа поет коммунистические песни. Оказывается это Москва. Сергей оглянулся и увидел свою дочь. Она стояла молча, не двигаясь, глаза её были полны слёз. Вновь повернувшись к толпе, он кричит: «Рита, не уходи от меня!» — «Я не ухожу от тебя...»
— Что с тобой, Серёжа? — разбудила его она. — Ты кричал во сне.
— Да так, сон дурацкий. Мне почему-то часто снятся люди, которых уже нет. Вот и сейчас...
— Покойники снятся к перемене погоды. Вот так, — улыбнулась Рита и тихонько шлёпнула ладонью по груди Рыжего. — И не забудь взять ключи от квартиры, я приду поздно. Ты помнишь вчерашний разговор?
— Да, конечно.
— Не забудь. Кассета вот тут, в пакете.
Не взял он пакет в тот день. Поднявшись, Рыжий поплёлся в мастерскую. Там начисто вымыл полы. Убрал прочь бутылки и мусор. В мастерской стало свежо и чисто. Развернул портрет: «Здорово! Ещё немножко и закончу». Рыжий работал одухотворённо, с подъёмчиком. Всё было ладно на душе. Главное, вновь появилась цель. «А значит, будем жить!»
ЭПИЛОГ
— Мальчик, как ты думаешь, здесь клюёт? — Рыжий спустился по крутому берегу, у воды, в белой кепке с длинным козырьком, стоял босоногий мальчуган.
— Да редко, посмотрите. — Мальчишка развернул пакет, в котором виднелись несколько очень маленьких рыбёшек.
— Ух ты, — вздохнул Рыжий, — повезло тебе.
Мальчишка произнёс гордо:
— Надо уметь подсечь. Меня отец учил: сынок, в жизни надо уметь главное — подсечь. Да, у меня рыбёшка ещё мелкая. Навострюсь — подсеку крупнее, дело опыта.
— А ты мамку любишь? — улыбнулся Рыжий.
— Конечно, это же мамка.
— А кого сильнее? — продолжал допрос Рыжий.
— Конечно же, мамку, — твёрдо ответил мальчуган.
— А почему? — тянул Рыжий.
— Да как, ведь мать — женщина. А отец — глава, хозяин. Как бы они ни ругались, я одно знаю — помирятся. На прошлой неделе мамка вообще башку отцу разбила. Жаль, что «малявашником», теперь его заново плести надо.
— Ну а ты что? — спросил, пряча улыбку, Рыжий.
— Да так, это их дело. А вообще, мне жена нужна такая, чтоб не перечила. Я сам знаю что и как, девчонки они вообще дурные. Им бы только влюбляться.
— Чего же именно они хотят? — Рыжему явно нравился диалог с мальчуганом. Он потихоньку разобрал свою снасть, наживил и забросил.
— Не знаю. Вот на мамку смотрю. Отец её любит. Любит и бьет. Мне её жаль. Ведь нельзя, но я папке верю. Значит, наверное, правильно бьёт.
— А тебя били? — Рыжий старался не спугнуть тему.
