На крутой трассе – на «трудном склоне» – лыжный инструктор мог сразу приступить к делу. Он показывал девушкам джет-свинг, чтобы всем все стало понятно. Потом он брал каждую за плечи, прислонялся своими коленками к ее ямкам (подколенным) и вплотную обучал ее основному свингу и параллельному свингу. Робких учеников-мужчин держали на дистанции короткими комментариями типа: «Наверх, на выступ скалы!» или: «Не вертись так много!» Строптивых спутников жизни или всеведущих городских чемпионов по лыжам для проверки таланта отсылали на неподготовленный склон с глубоким снегом. Там они исчезали навсегда.
Расстояние от одной беспомощной ученицы до другой снежные боги использовали для обучения их искусству движения по извилистой траектории. При этом на одном квадратном метре снега они выписывали до десяти свингов. Для них было важно показать женщинам, что движения делаются не верхней частью тела, а должны «идти снизу». Вряд ли это можно истолковать неправильно. Для верности они иногда добавляли: «К концу курса все этому научитесь!»
Как уже говорилось раньше, у меня никогда не было лыжного инструктора. Для меня всегда было нестерпимо, когда кто-то хотел преподать мне что-то спортивное. С этой моей программой, отвергающей обучение, я достиг в искусстве катания на лыжах вполне сносного уровня. Лететь пулей вообще было нетрудно, вот только при спрыгивании с горнолыжного подъемника меня мутило. Лыжный инструктор, заметив это, часто подлетал ко мне и помогал встать на ноги. Это было унизительно.
На лыжных курсах я дотягивал до уровня второй или третьей группы из пяти существующих. И тут мы вплотную подходим к особому виду лыжных тренеров – к виду инструктора по лыжам для лыжных курсов. С этим видом инструктора мы познакомились как с прямой противоположностью обычному лыжному инструктору: они были и остаются нашими учителями на лыжах. Это поневоле приводило к педагогике на лыжне – к обучению таким вещам, как манеры, приличия, порядок, умение держать строй, понимать преимущество соседа справа, сдерживать неуместную отвагу (и это при нуле целых, нуле десятых промилле). Короче, вас обучали всему тому, что на снежных склонах латентно запрещено. Кроме того, инструкторы с лыжных курсов внушили нам следующее правило: если знаешь, как что-то делается в теории, то можешь осуществить это и на практике.
Нашего героя по этой части звали профессор Клеменс Р. (английский язык, история). В жизни он был каринтянином[17], живущим в Вене. Но тогда он был инструктором лыжных курсов в Обертауэрне[18] и был оснащен самоновейшими, только что изобретенными зеркальными солнечными альпийскими очками. И вот однажды он захотел показать нам перед группой немецких девушек, как нужно делать джет-свинг, когда теоретически вы его уже поняли. Теория разошлась с практикой: на деле она обернулась спуском спиной вперед, утонувшими в туче снежной пыли очками и сломанной лыжной палкой. Возглавлявший группу девушек местный инструктор (классический тип «А-я-Тони») дружелюбно крикнул ему сверху: «Ха, що ты там робышь, чы якись кунтуши показуеш?» На что профессор ответил ему из глубины снежной ямы: «На «ты» мы з вамы покы що удвох нэ выпывалы!» Это он ему хорошо врезал! Мы были им по-настоящему горды.
Жаль, что мы на востоке так редко соприкасаемся с Форарльбергом и что «хор-рошее тр-ранспор-ртное сношшение» из уст министра Горбаха есть самое форарльбергское, что можно услышать в Вене.
А ведь там, за горами Арльберга, в настоящее время совершается нечто совершенно не свойственное человеческим отношениям. «Каждая четвертая женщина Форарльберга беременна против воли!» – такой заголовок недавно появился в «Новой форарльбергской газете». Вы уж как хотите, но это не то пустяковое хулиганство, какое можно простить и оставить безнаказанным. Как ни крути, а сорок пять тысяч жительниц Форарльберга вдруг оказались беременны, да еще и против воли. Можно только надеяться, что статистика этих беременностей равномерно распределится на девять месяцев, иначе больницам Форарльберга понадобится одномоментно двадцать тысяч одних только акушерок.
