Ну ладно. Теперь есть прибор, и фирма-производитель обещает: «С новой «Свежестью поцелуя» вы за пять секунд можете узнать, насколько свежо ваше дыхание». Ну-ну, во-первых, мы и до этого изобретения всегда узнавали это сами. Для этого нам требуется лишь слегка приоткрыть рот, выдвинуть вперед нижнюю челюсть, привести ноздри в готовность и, часто дыша, ингалировать их пару секунд. Если нам после этого становилось дурно, значит, запах был.
Во-вторых: что толку знать качество дыхания, если мы не можем его улучшить? Ибо: «Размером с зажигалку, «Свежесть поцелуя» легко уместится в кармане брюк». А раньше мы носили там мятную жевательную резинку.
К завоеваниям экономии нулевых лет можно причислить апостроф. Когда вокруг прекращается всякий рост, в том числе и внутри языка, то расцвет переживают знаки пропуска. Они внедряются все чаще и все смелее. Раньше пишущие старались избегать апострофа, ведь никогда точно не знали, где на клавиатуре его искать. Сегодня мы набираем электронные письма так: «Я те’ уже г’ворил, чт’ все было п’дурацки? Ес’ ещ’ не г’ворил, то г’ворю сейч’!» Из ящика электронной почты апостроф выбрался и на улицу. Читатель Клеменс с негодованием наблюдал, как апостроф перебросился на такое видное предприятие, как «Адмирал Спортветтен». Оттуда теперь так и бьют в глаза неправильные множественные числа: «Game’s», «Joker’s» и «Drink’s». К ним присоединяются заимствованные из английского сомнительные родительные падежи – «Heli’s» (закусочная) и «Melani’s» (гриль-бар, солярий).
Мы полагаем: кто не может написать свое имя и не способен образовать множественное число, того нельзя допускать к публичной рекламе. Может, переманить нескольких ревностных парковочных шерифов, сделать из них городские органы апострофа и поручить им составление протоколов?
Комплимент в адрес многих читателей, которые стали добровольной службой апострофа. Благодаря их неожиданным облавам мы можем теперь передать ведомству защиты ландшафта и попечения городского облика первый длинный список злоупотреблений пропусками в публичных местах.
По конфиденциальному указанию районного школьного инспектора Алоиза Х. масштабы поиска, впрочем, следует увеличить: «Не только родительный падеж и множественное число непрерывно извращаются применением апострофа, но и предлоги», – поведал нам специалист. Пример: «И сердцем, и рукой – ЗА’s Мостфиртель».
Вот вам небольшая выборка из обнаруженного: «Thai Girl’s», «Conni’s Ledershop». (Первые результаты розысков из венского района Маргаретен.) Hendl’[70] (несколько). Hend’l (много). Hend’ln. (еще больше). S’Ecker’l[71]. D’Eck’n. И насколько с кулинарной точки зрения привлекательно, настолько же орфографически плохо: Sacher Eck’. Далее: Schmankerl’ и Schmankerl’n[72]. Eddi’s Beis’l[73] и Wirt’shaus[74] (хозяину пришлось куда-то уйти). Из Инсбрука: от булочника – stet’s frisch[75]. В студенческом общежитии: Information’s Telefon. Множество CD’s, MD’s и Video’s. И все – Powid’l.
Был бы сегодня такой день, чтобы можно было заняться акклиматизацией китайских панд. Утром подольше поваляться в постели и послушать «Лепорелло»[77]. В ванной комнате открыть новый тюбик зубной пасты, а не выдавливать последнее из старого. Потратить не меньше десяти минут на то, чтобы заново обнаружить в платяном шкафу весенние вещи. Позволить себе символический завтрак, состоящий из бутылочки «Актимеля» и трех хорошо отлежавшихся печенюшек из полбы[78]. За завтраком полистать новый «Садовый вестник» и присмотреться к красиво скрещенной, рано цветущей, морозостойкой, балконопригодной карликовой миндально-цитрусовой магнолии. Был бы такой день, когда работа сама бы собой сокращалась из-за одного намерения мартовского солнца сделать в выходные что-нибудь полезное. Рано прийти домой, помыть окна, подстричься, вытрясти пыль из рюкзака, поставить хорошую музыку, наконец-то дочитать Франзена или Рота. Вот это был бы день.
Но сегодня другой день. Каждый из сегодняшних спецвыпусков журналов напоминает нам: у нас война. И это наша война, поскольку мы не только австрийцы. На сей раз, к сожалению, мы не только австрийцы.
