Немногим от этого отличаются спортивные поездки. Это чудо, что все еще встречаются отпускники-лыжники! Поскольку удовольствие в этом занятии получаешь только при идеальных погодных условиях. Это значит: на земле свежий снег, но в воздухе нет ни свежего снега, ни тумана, ни льда, ни дождя, ни теплого альпийского ветра. Небо не пасмурно, в нем светит солнце, но не слишком ярко, не слишком тускло, не слишком тепло, не слишком холодно. В Альпах таких дней в году насчитывается не больше десяти. И в эти десять дней тут собирается вся Германия в полном составе.
Смысл дальнего путешествия заключается в смене времени года, в сокращении зимы и продлении лета. Солнце должно греть либо ровно, либо уже на удивление сильно. Дома в это время должно быть либо «слишком сыро и холодно для этого времени года», либо «соответственно времени года» отвратительно. Только циники и путешественники-бунтари добровольно пускаются из континентального климата в еще более неприятный. Удивительно, что то и дело узнаешь от восторженных знакомых, что они побывали в Москве, в Осло или в Хельсинки и выдержали даже чуть ли не полярную ночь в желтом непромокаемом плаще на мелководном море или на фьордах. Все советы последовать их примеру не следует принимать слишком всерьез. В путешественниках развивается экстремальное злорадство, когда они поступают вопреки собственному метеорологическому природному инстинкту.
Но отпуск легко может оказаться и слишком жарким. Прямо-таки беспечно поступает путешественник, покидая Австрию в июле или августе и отправляясь при этом на юг. Для чего? Ночи, не приносящие прохлады, понижают амбиции и умаляют мужество, необходимое потом для рабочих будней в офисе. Дневные температуры выше 30 градусов – чистое расточительство той энергии, которой нам так не хватает для того, чтобы наш мотор заводился на протяжении двух с половиной или трех холодных времен года.
Признаться, надо достичь определенного возраста, чтобы понять наконец, что именно тебе подходит. Это температура между 20 и 25 градусами по Цельсию и не слишком сильное солнце, которое держится в небе от семи до десяти часов в течение дня. В таком случае нам подходят разве что еще пьяцца Гарибальди, маленький круглый стол с видом на палаццо Грасси, эспрессо, минералка с газом, путеводитель «Путешествовать иначе» и уверенность, что дома в это время льет как из ведра. Вот это отпуск.
Сегодня предлагаю вам новую модель погоды, далекую от избитого противопоставления «хорошая – плохая». В погоде надо различать, то ли она та, что есть, то ли она та, что будет. Так же как у нас, реципиентов, одни судят о погоде по тому, что преобладает в настоящую минуту, другие – по тому, какой она собирается стать. Из этого складываются четыре возможных сочетания.
Если тип, который чувствует только ту погоду, которая есть, сталкивается с погодой, которая фактически имеется, в этом нет ни переворота, ни сюрприза. Зима и лето кажутся нескончаемыми. Такому человеку совершенно бессмысленно жить в Австрии.
Если тип, который всегда уже заранее готов к той погоде, которая грядет, сталкивается с погодой, которая фактически приходит, то налицо профессиональная приспособляемость. Это якобы больные, которые солнечным утром гуляют с зонтиком. И пару часов спустя они – единственные, кто не промокает до нитки.
Если тип, для которого погода всегда та, что только будет, сталкивается с погодой, которая уже есть, то он бранит скверные прогнозы.
Если тип, который видит только ту погоду, которая есть, сталкивается с погодой, которая еще только будет, он говорит: «Я думаю, погода испортится». Но он ошибается. Ибо она уже испортилась.
Февраль в Вене проходит главным образом в метро. В метро много говорят. Все больше пассажиров разговаривают со своим мобильником. Чтобы как-то компенсировать скупость слов, они говорят особенно громко, иногда перекрикивая шум метро.
Часто случается также, что старые знакомые, которые никогда бы не встретились, если бы у них был выбор, внезапно сталкиваются в метро. Тогда все окружающие узнаю́т, где оба были в последний раз в отпуске и расположен по отношению к ним евро или нет. В конце разговора сердечность настолько переливается через край, что им уже не миновать того, чтобы подготовить друг друга к очередной встрече, уже не предоставляя эту обязанность случаю. Один говорит: «Давай как-нибудь встретимся!» Второй: «Непременно!» В лучшем случае поезд останавливается – и одному из них надо выходить. В худшем случае: выходить надо обоим.
