Существование самодовлеющих анклавов в сочетании с государственной монополией на производство стрелкового оружия усиливало разрыв между центральной властью и практической работой, идущей на периферии. Многие правительственные комиссии по разработке и испытанию оружия направляли предложения в центральные органы власти, в Артиллерийское управление и Военное министерство, но попытки добиться финансирования и поддержки исследовательских и проектных работ на периферии, то есть на самих оружейных заводах и связанных с ними предприятиях, последовательно отклонялись. Правительство с подозрением относилось не только к частной предпринимательской инициативе, но и к местной инициативе даже на собственных заводах. Такая несогласованность позиций центра и периферии замедлила рост станкостроительной промышленности, исследовательских и конструкторских центров, а также взаимопроникновение науки и практики, что является важной особенностью современной индустрии. Из самого факта наличия подобных несогласованностей можно было бы сделать очевидные выводы, но правительство не воспользовалось этой возможностью. Будучи собственником оружейных предприятий и контролируя централизованную систему закупок, оно лишь задним числом проявляло интерес к модернизации оружейной практики, особенно в Туле, на крупнейшем предприятии отрасли. Этим Россия отличалась от США, где Департамент боеприпасов в Вашингтоне проявлял стабильный интерес к рационализации производственных технологий завода «Харпере-Ферри».
Хотя внешний потребитель продукции у государственных оружейных заводов имелся, этим потребителем было само государство. Безусловно, к концу XIX века в Санкт-Петербурге возросла взаимосвязь между военной и гражданской отраслями, особенно в области производства боеприпасов, артиллерийских орудий и тяжелой промышленности; появился частный рынок стрелкового оружия. Однако на протяжении столь важных десятилетий – в 1860-1870-х годах – военная и гражданская промышленность существовали раздельно. Замкнутые на себя анклавы не допускали к себе посторонних, которые могли бы вносить инновации. Примеры появления влиятельных пришельцев со стороны, которым удавалось внести серьезные новшества в производство на заводах, весьма немногочисленны. Это особенно сильно сказалось на состоянии технологий в металлообработке и оружейной промышленности. Зачаточное состояние станкостроительной промышленности в России не позволяло произойти «технологической конвергенции», которая характеризовала развитие точных станков и сложных производственных процессов в Соединенных Штатах в первой половине XIX века. Человек, интересующийся историей технического развития и отдельных оружейных заводов, тщетно будет искать упоминания технологического взаимообогащения производителей оружия и инструментальщиков или сословия оружейников и металлистов, работавших в гражданских областях. Таким образом, распространению и освоению новых технологий препятствовал ряд институциональных барьеров.
Просто удивительно, что при наличии множества проблем развития Россия все же в целом успевала за быстрыми изменениями в технологиях оружия и его производства. Несмотря на то что замкнутость хозяйственных единиц препятствовала распространению технологий, государственная монополия на производство стрелкового оружия, тем не менее, давала некоторые важные преимущества при их внедрении. Государственные ресурсы можно было быстро мобилизовать и направить на решение одной задачи, а иногда компетентный и находчивый чиновник, такой, например, как генерал Горлов, мог прорваться сквозь институциональные барьеры. При возможности мобилизовать ресурсы в правильном направлении можно было заметно ускорить решение проблемы. Мы уже видели, что Военное министерство приняло решение о ренационализации Тульского оружейного завода. Комиссия Нотбека верно углядела необходимость не только в точных станках, но и в реальной централизации оружейного производства. Воспроизведение в России организации работы, принятой на заводе «Кольт», и создание механизированного оружейного завода по американскому образцу [Ашурков 1947: 67] дали возможность сделать революцию в отечественном производстве стрелкового оружия и осуществить переход от использования крепостных рабочих к станочникам, миновав этап независимых ремесленников. Оборудование завода «Кольт» не только позволило американским независимым субподрядчикам усовершенствовать процессы проектирования систем оружия и его производства, но также послужило для русских представителей отличной учебной лабораторией в то время, когда русская практика оружейного производства подвергалась пересмотру. Существовавший в оружейной промышленности Новой Англии упор на процесс, а не на продукт обеспечил модель обучения, которая раньше ускользала от русских в их усилиях по внедрению инноваций в производстве стрелкового оружия. В итоге решением правительства Тульский оружейный завод превратился в централизованное механизированное предприятие, ведущее крупносерийное производство винтовок с поточных станочных линий и специализированного оборудования. Если в США появление станочников позволило фабрикантам и инженерам компенсировать нехватку квалифицированных рабочих, то в императорской России оно нарушило самодостаточность сословного анклава квалифицированных оружейников. Сразу же после укоренения американской системы производства в «русском саду» правительство вернулось к традиционным и менее дорогостоящим поставкам из Европы для последующего заимствования конструкций и машин. Возникшие в результате производственные отношения составили в индустрии стрелкового оружия форму государственного капитализма, и, как ни странно, свою модель государственного капитализма русские нашли в практике американской оружейной промышленности.
